искупительной жертвой: бессмертная душа, избавившись от грешной телесной
оболочки, должна была предстать пред высшим судией.
Христианский мыслитель IV века Августин Аврелий (354—430), прозванный
Блаженным Августином, в своей “Исповеди” говорил: “Есть, однако, в человеке
нечто, чего не знает сам дух человеческий, живущий в человеке, ты же, Господи,
создавший его, знаешь все, что в нем” [2, с. 131]. Для человека, говорил он, нет
прошлого и будущего, есть только настоящее: земная жизнь, которая бесконечно
продолжается в вечности после Страшного суда.
Почти целое тысячелетие Средневековье шло к идее любви, без которой
невозможен человек. Другой известный христианин, проповедник Франциск
Ассизский (1182—1226), основатель нищенствующего ордена францисканцев,
считал, что религия должна быть “религией любви, она учила людей любить Бога,
животных, ... была убеждена, что только тот верит, кто чувствует” [98, т. 1,
с. 35]. Однако и в этом учении признавалось, что лишь аскетизм может даровать
человеку блаженство и на этом, и на том свете.
Только эпоха Возрождения осмыслила человека как существо свободное,
богоподобное и всесторонне развитое. В Трактате “Речь о человеческих
достоинствах” Пико делла Мирандола (1463—1494) говорил, что Бог, создавший
1 Антропология — наука о происхождении и эволюции человека, образовании
человеческих рас и о нормальных вариациях физического строения человека. Как самостоятельная
наука сформировалась в середине XIX века.
13
человека по своему образу и подобию, наделил его свободой выбора: поднимется ли
он до Бога в своем совершенстве или опустится ниже животного. Поэтому искусство
того времени воспевало всесторонне развитого человека, человека совершенного,
обладающего прекрасным телом, высокой христианской нравственностью, богатыми
знаниями и острым умом, человека — поистине богоподобного. Это еще не атеист
или еретик, но свободный человек, ищущий гармонии в окружающем мире и в себе
самом. Он деятелен, он творец многих вещей и идей и в этом подобен Богу-творцу.
А искусство показало не только богоподобного, но и влюбленного и любящего
человека.
Развитие наук и расширение знаний о мире сформировали представление о
человеке, главная и определяющая способность которого — разум. Именно
разумностью, способностью к познанию человек утверждает и возвышает себя.
Английский философ Фрэнсис Бэкон (1561 — 1626) в своих рассуждениях о путях
познания мира страстно обличает предрассудки, способные помешать движению
разума, называя их “призраками” или “демонами”. Он утверждает, что мир должен
быть “царством человека” (reginum homini), для чего человека нужно освободить от
иллюзий. Иллюзии, считает Бэкон, могут происходить от несовершенства органов
чувств (“призраки рода”— idola iribus), от ошибок воспитания и влияния других
людей (“призраки пещеры” — idola specus), из особенностей его социального
положения, поддержания расхожих взглядов толпы (“призраки рынка” — idola fori)
и слишком большого влияния авторитетов (“призраки театра” — idola theatri). По
его мнению, только человек способен выбрать
для себя наиболее верный путь познания,
который поставит человека на его истинное
место — властелина мира. “Слуга и
истолкователь природы” через посредство
науки и разума, облагороженного философией,
получает власть “над природными видами,
телами, лечебными средствами, машинами и
бесконечным множеством других вещей” [51, т.
2,
с. 289].
Такого рода идеи в различной форме
пронизывают учения самых выдающихся умов
этого времени. Рене Декарт (1596—1650)
вообще связывал существование человека с его
мышлением. Его знаменитое “Cogito, ergo sum”
(“Мыслю,
следовательно, существую”)
коснулось не только процесса познания мира
человеком, но и его поведения в этом мире. Декарт считал, что разум должен
окрасить все поведение человека, освободить его от страстей, сделать осмысленным.
Тогда, с его точки зрения, человек достигает счастья, при котором “всегда можно
оставаться довольным, поскольку будешь пользоваться разумом” [281, т. 1, с. 239].
Человеку следует “...иметь твердое и постоянное решение исполнять все, советуемое
14
А. Дюрер.
Портрет
молодого человека. 1521
год
рассудком, не поддаваясь страстям и влечениям...” [там же, с. 222]. Декарту вторит
известный французский писатель, автор острых, кратких мыслей-максим Франсуа
де Ларошфуко (1613—1680): “Страстям присущи такая несправедливость и такое
своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда
они кажутся вполне разумными” [165, с. 151].
Нидерландский философ Бенедикт Спиноза (1632—1677) центром своего
учения сделал человека и одним из первых в Новое время поднял проблему его
свободы. Спиноза рассматривает человека в единстве и многообразии его природы.
Человек нам понятен, но в то же время таинствен, поскольку в нем соединяется
множество неизвестных моментов, их число неисчерпаемо, и вместе с этим
неисчерпаем человек. Человек одновременно велик и ничтожен, но только он в
огромном мире природы стремится к свободе. И, отдавая дань веку, Спиноза видит
свободу в познании человеком законов мира и самого себя; познание для него —
наивысшее благо и добродетель. Именно познание и основанная на нем разумность
могут привести такую форму организации людей, как государство, к согласию.
Необходимо лишь одно, чтобы “все... во всем согласовывались друг с другом, чтобы
души и тела всех составляли как бы одну душу и одно тело” [284, т. 1, с. 538].
Как бы завершая философское осмысление человека в XVII веке, Готфрид
Лейбниц (1646—1716) выделил в нем три стороны: разум, волю и чувства.
Определяющим же началом в этой триаде становится, конечно, разум, который ведет
человека из тьмы произвола и зла к свету свободы и добра.
Искусство этого времени прославило величие разумного человека в трагедиях
Корнеля и Расина, высмеяло ничтожество невежественности в комедиях Мольера.
Новую страницу в эпопее познания человеческой сущности открывает эпоха
Просвещения. Французский философ и врач Жюльен Офре де Ламетри (1709—
1751) в трактате с выразительным названием “Человек-машина” (1747) пытается
разобраться в том, от чего зависит множество состояний человеческого тела и духа,
чем обусловлено великое разнообразие человеческих индивидуальностей. Он видит
причины этого в особенностях пиши и даже утверждает, например, что от того,
какая пища употребляется людьми, зависят и качества национального характера:
“Сырое мясо развивает у животных свирепость, у людей при подобной же пище
развивалось бы это же качество; насколько это верно, можно судить по тому, что
английская нация, которая ест мясо не столь прожаренным, как мы, но полусырым и
кровавым, по-видимому, отличается в большей или меньшей степени жестокостью,
проистекающей от пищи такого рода наряду с другими причинами, влияние которых
может быть парализовано только воспитанием” [163, с. 183]. Ламетри пытается
объяснить различные настроения, мышление, темперамент, поведение человека
исходя из его анатомических особенностей, сравнивая человека с животными и
растениями. В духе своего времени он видит различия между человеком и животным
в развитии ума. Но ум, по мнению Ламетри, не задан человеку свыше, он