Гибель одного из богатейших и красивейших городов Ройна и порабощение его жителей как громом поразили всех ройнских принцев. «Мы все станем рабами, если не выступим против них заодно», — провозгласил Гаррин Кройянский. Он призывал других правителей объединиться с ним и смыть все валирийские города на реке.
Одна лишь принцесса Нимерия из Най Сара подала голос против него. «Этой войны нам не выиграть», — сказала она, но другие принцы ее зашикали и присягнули на верность Гаррину. Даже ее собственные найсарские воины желали сражаться, и Нимерии поневоле пришлось вступить в союз городов.
Эссос еще не видывал войска, которое Гаррин собрал в Кройяне — оно, по словам Бельдекара, насчитывало четверть миллиона бойцов. Все боеспособные мужчины от истоков до устья Ройна шли с мечом и щитом в Город Праздников. Близ отца Ройна, объявил принц Гаррин, драконов бояться нечего: водные чародеи уберегут войско от валирийского пламени.
Свою огромную рать он разделил на три части. Одна шла по восточному берегу Ройна, другая по западному, а большая флотилия боевых галей двигалась по воде и очищала реку от вражеских кораблей. На пути к низовьям Гаррин сметал все вражеские города и селения.
У Селхориса он дал свою первую битву, разбил тридцатитысячное валирийское войско и взял город штурмом. С Валисаром произошло то же самое. У Валан-Териса его встретили стотысячная армия, сто боевых слонов и три дракона. Гаррин победил и там, хотя победа досталась дорого. Тысячи его бойцов погибли в огне, но другие укрылись на речных отмелях. Чародеи захлестнули драконов огромными волнами; двух убили ройнарские лучники, третий, подраненный, улетел прочь. После битвы отец Ройн вздыбился и поглотил Валан-Терис, военачальник же стал прозываться Гаррин Великий. Волантинская знать, дрожа от ужаса перед ним, укрылась за Черными Стенами и призвала на помощь Республику.
Та не осталась глухой к их зову. Принц Гаррин увидел перед собой уже не трех драконов, а триста и более, если верить дошедшим до нас преданиям. Против такого огня ройнары не могли устоять. Одни горели заживо, другие бросались в реку… и тонули в отцовских объятиях. В некоторых хрониках говорится, что самая река от огня вскипела и обратилась в пар. Гаррина взяли в плен и заставили смотреть на гибель своего войска. Ройнаров истребляли нещадно: говорят, будто вся гавань Волантиса стала красной от крови. Затем победители двинулись вверх по реке, разгромили Сармелл и подступили к Кройяну. Гаррин, заключенный в золотую клетку, принужден был теперь смотреть, как гибнет его праздничный город.
Мимо его клетки, повешенной на городскую стену, гнали в рабство женщин и детей, чьи отцы и мужья пали на проигранной им войне, а непокорный принц проклинал захватчиков и молил отца Ройна отомстить за своих детей. В ту же ночь Ройн вышел из берегов — такого половодья никто из живых не помнил. Злой туман поднялся над водой, и валирийцы стали умирать от серой болезни. (Этому можно верить: Ломас Странник много веков спустя рассказал о затопленных руинах Кройяна, о его предательских туманах и водах, о призраках умерших путников, которые являются там. Опасности заразиться подвергается каждый, кто проходит под разрушенным Мостом Мечты.)
Весть о разгроме Гаррина дошла вскоре до Най Сара и до принцессы Нимерии. Понимая, что ее город ждет участь Сармелла и Кройяна, она собрала все суда, сколько оставалось на Ройне, большие и малые, и посадила на них столько женщин и детей, сколько могло поместиться (почти все мужчины ушли с Гаррином и погибли). Свой флот она повела вниз по реке, мимо дымящихся руин городов, по водам, где плавали раздувшиеся тела. Чтобы не проходить мимо Волантиса, она выбрала другой рукав устья и вышла в Летнее море там, где прежде стоял Сархой.
По легенде, Нимерия собрала десять тысяч кораблей, чтобы спастись от длинных рук валирийских драконьих владык. Бельдекар полагает, что число это увеличено чуть ли не в десять раз, другие историки называют другие цифры, но никто не озаботился подсчитать настоящую величину ее флота. Можно смело предположить, что составляли его в основном рыбачьи лодки, плоскодонки, торговые галеи, увеселительные барки и даже плоты; для моря, как пишет Бельдекар, годилось едва ли одно судно из десяти.