Руни, протянув руку, щелкнула выключателем торшера, погасив единственный источник света в холле. Приятная темнота тут же обступила ее сидящую в мягком, удобном кресле фигуру, окрасив окружающий мир в грязно-синие, серые, темно-фиолетовые цвета. Угольно-черные длинные тени, холодный блеск панорамных стекол окна, далекие очертания горных пиков Ижгира, погруженных в волшебный сумрак ночи, редкие, еле заметные звезды на затянутом невидимыми облаками небе.
– До чего же красиво! – невольно восхитилась Руни.
Несмотря на намерение пойти в комнату она даже не попробовала сдвинуться с места. Вид ночных гор захватил ее мысли, а тело, приятно тяжелое, утомленное после физических нагрузок, расслаблено обмякло.
Ощущение прохлады, легкости, безграничной свободы ночи, в которой растворяется засыпающий разум, близости чего-то необъяснимого, того, что нельзя облечь в слова. Руни соскучилась по этому.
Но тут словно издалека, разрушая хрупкую, неповторимую магию мгновения, до нее донесся шорох приближающихся шагов и приглушенные звуки разговоров.
– Да ладно вам, парни, – чуть гнусавый, вечно ехидный тон Сарта Руни узнала даже с такого расстояния. – Все мы понимаем, как так вышло, – парень видимо усмехнулся.
Перед мысленным взором Руни невольно появилось круглое лицо Сарта, сморщенное в очередной кислой гримасе, и ее чуть не стошнило.
«Браза, ну почему он вечно все портит?!» – про себя заворчала она.
– У Кирдиса в обороне одни качки и спринтеры, ты не можешь это отрицать, Сарти, – возразил парню другой голос, обладателя которого вычислить было уже тяжелее. – Именно поэтому она играет.
– П-ф-ф, ты – идиот, Никор, – вздохнул Сарт. – Все видели, как к Ронтону приходил ее дед. Помнишь, тогда, после матча с Йолдой, он типа встретить ее хотел, а на самом деле поговорил там с Ронтоном. Уж не знаю, что он ему наобещал, но с тех пор она регулярно играет!
– Ну… – Никор засомневался, – не знаю.
– Да дело ясное, что тут не знать! – вступил в разговор еще один собеседник, кажется, Карен. – Нам с Сартом, кстати, это Нью сказала.
«Нью?!» – ошарашено подумала Руни.
– Ньюма?! – чуть менее удивленно воскликнул Никор.
– А ей вроде Макс, – продолжил Сарт, – а он капитан, так что все точно.
– Браза… – Никор, очевидно, растерялся.
– Я же с самого начала говорил, что она нечестно в команду пролезла. Вот тебе и доказательства, – Сарт был доволен эффектом своих слов. – Раскинь мозгами Никор и сразу поймешь. Мирдан соан, до чего тут темно…
Парни зашли в холл.
– Где свет? – покрутил головой Карен.
Руни, которая пряталась в безопасной тени кресла, напряглась, невольно еще больше сжавшись и обхватив себя руками. Если они сейчас включат освещение, то ее однозначно заметят.
– Да наплюй на него, – усмехнулся Сарт. – Идем спать.
– Ола, идем, – ответил Карен. – Веро, Никор, Сарти!
– Веро, парни, – попрощался Сарт.
– Веро, – еле слышно откликнулся Никор, и буквально через минуту к великому облегчению девочки холл снова погрузился в тишину.
Но только Руни теперь стало совсем не до созерцания безмятежной красоты далеких темных гор.
«О-о! Пф-ф…», – Руни громко, недовольно фыркнула, поймала равновесие и только потом почувствовала покалывающее, токающее жжение на коже правой руки, пальцы которой до сих пор надежно сжимали бумажный стаканчик с кофе.
Браза!
Кажется, она умудрилась споткнутся на совершенно ровном асфальте совершенно обычного альстендорфского тротуара.
– Ау-ау-ау…
Девочка быстро перехватила напиток свободной рукой, интенсивно замахав в воздухе обожженной ладонью, а когда боль немного отступила, беспокойно взглянула на часы и расстроилась еще больше.
– Капец, я опаздываю. Ал, наверное, уже в сквере…
Отсюда до центральной площади топать минут десять, вдобавок этот дурацкий кофе. И зачем она вообще решила его купить?! Но делать нечего…
Руни проверила крышку стакана, дабы убедиться в том, что кофе больше не посмеет обжигать ее руки, и поспешно тронулась с места, когда неожиданно услышала незнакомый голос, доносившийся, как показалось сначала, с противоположной стороны улицы.
– Девушка! Девушка… – голос звучал обеспокоенно, с явно уловимыми нотками отчаяния, странной растерянности, будто у человека вдруг случилась трагедия, и теперь он совершенно не понимал, что делать. Поэтому Руни не могла не обернуться.