– Приду, конечно, – Бри тут же согласно закивала. – Не в моих правилах бросать друга ради ску-у-чнейшей практики у какого-нибудь старого, маразматичного академика. Пф-ф-ф… С тебя билеты, а Неймар точно потерпит, – она подмигнула ему. – Тем более это ведь первый матч после… ну….
Бри не договорила, но Грэм прекрасно понял причину неловкости: он бы сам предпочел промолчать, когда речь шла о последней, не самой удачной встрече с Руни или… с ее странным призраком, Грэм так до сих пор не разобрался, кого видел.
– Ага, гроте меру, – он улыбнулся и сразу поспешил отвернуть голову в сторону фасада стадиона, сделав вид, что рассматривает календарь предстоящих игр и в тайне надеясь, что Бри не заметит внезапно нахлынувшую на него грусть и нехорошее, нервозное волнение. Но она, естественно, все заметила… Ее тонкая, теплая ладонь аккуратно, с еле слышимым шорохом скользнула по гладкой ткани куртки и на секунду крепко сжала его широкое, опущенное вниз плечо. Грэм хотел было повернуться назад, чтобы она увидела – с ним все в порядке, однако не смог.
– Не переживай. Все образуется.
Грэм кивнул.
– Да, точно… – он вздохнул: тяжело и протяжно, – все непременно образуется, – казалось, он уговаривает сам себя. – И… меру, Бри. Правда, мне, – он все-таки развернулся, – я буду очень рад, если ты придешь.
– О, истан, без проблем, – Бри убрала руку и весело отмахнулась. – Ну, так что, мы идем или… ? – она вопросительно покосилась на болтающуюся около бедра спортивную сумку Грэма.
– Идем, конечно, – отозвался парень. – Не зря же я переоделся.
– Действительно, – усмехнулась Бри. – Зачем еще нужно носить нормальную одежду, ага? – она задорно подтолкнула Грэма в бок, и они, смеясь, вместе зашагали к ближайшим остановкам, ловя по дороге редкие, любопытные, а иногда и завистливые взгляды других студентов, которые все как один считали их парой.
Однажды, в последние дни хмурого ноября, еще до того предательского нападения, окончательно разделившего воспоминания о Руни на «до» и «после», Грэм все-таки поднялся в свое тайное убежище: когда-то так любимую им и Руни крышу, расположенную в центре Альстендорфа недалеко от библиотеки. Это решение далось ему нелегко, ведь там, в нескольких десятках метрах над городом, каждый клочок пространства словно был насквозь пропитан мучительно-горькими воспоминаниями о жизни, которая уже никогда не вернется назад. Там, казалось, еще витали их радость и смех, улыбки и смелые мечты, его дерзкие планы на будущее и почти сорвавшиеся с губ признания. Крыша, когда-то ставшая своеобразным символом их дружбы, теперь должна была поставить в ней точку, позволив им пойти каждому по своему, неизвестному пути.
По дну полупустой сумки в такт шагов перекатывался термос, Грэм протянул вперед растопыренные пальцы и медленно, с усилием навалившись на холодную поверхность металла, открыл тяжелую, скрипучую дверь чердака и аккуратно, с опаской и вспыхнувшей внезапно надеждой, выглянул наружу. Его глаза, постепенно привыкая к темноте, не мигая, жадно всматривались в сумрак. Но, конечно, чуда не случилось.
Нет, ее не было здесь.
Тяжелый вздох. Словно он сдавался врагу, словно у него кончилось дыхание… Миг и тяжесть термоса, наполненного горячим чаем на двоих, стала невыносимой.
Грэм поднял руку, стянул лямку с плеча, ловко подхватив сумку за короткие ручки, затем осторожно ступил грязной от осенней непогоды подошвой кроссовка на скат крыши и маленькими шажками добрался до первого удобного места. Внутри его тела бесконтрольно разливались волны тоски, руки дрожали.
Нет, ее не было здесь. Как и не было в нескольких десятках других мест, которые прочесали агенты Службы, не было нигде… Ни следа, ни перемещений, ничего.
– Где ты, Руни? – спросил вслух Грэм, будто пустота могла дать ему ответ. – Где ты?
Он оглянулся на вечерний город.
Дерзкий порыв ветра скинул с головы капюшон, растрепав непослушные волосы, но Грэм не заметил этого. Его взгляд, апатичный и усталый, был прикован к мрачному, уныло-холодному городу, к светящейся паутине его многочисленных проспектов и улиц, к невидимым, спешащим куда-то людям.