– Полагаю, ты уже успел ознакомиться со свежей прессой, итерэ Эффель, – Астен Гарлан медленно перевел взгляд с голубого неба на прикрытое тенью лицо Эфа.
Шуршащий звук прибоя на секунду заполнил комнату.
– Ола, – кивнул Эф.
Астен Гарлан тоже кивнул, а потом добавил.
– Я хочу, чтобы ты занял место представителя Мары в контрольной комиссии Парламента. Они уже направили нам запрос. Что скажешь, итерэ Эффель? – серые глаза Астена внимательно смотрели на собеседника.
Сердце в груди Эфа забилось с удвоенной частотой. Он открыл рот чтобы ответить, но потом, вдруг передумав, захлопнул его, плотно сжав губы.
– Хм… – Астен легко улыбнулся. – Сомнения?
– Да, – согласился Эф. – Я же все еще формально сотрудник Службы, и… пф-ф-ф… вы же знаете… может оказаться, что это будет связано с моими делами…
– Разумеется, это связано с ними! – Астен усмехнулся и встряхнул головой. – Но разве ты не горишь желанием разобраться?
– Горю…
– Тогда это твой единственный шанс, итерэ Эффель. Да и мне, признаться, станет куда спокойнее, если там будешь присутствовать ты.
– Почему? – Эф насторожился.
– Потому что мои коллеги, к сожалению, часто слишком оторваны от реальной жизни, – Астен опустил руки, – а агенты, наоборот, слишком погружены в нее. Им всем не помешает тот, кто видит полную картину. Да и, кроме этого, итерэ Эффель, – глаза мага ехидно свернули, – пора тебе уже окончательно повзрослеть, раз уж ты задумал вступить на путь, о котором размышляешь.
На щеках Эфа вспыхнул румянец. Рядом с Астеном Гарланом он всегда чувствовал себя глупым мальчишкой.
– Хорошо, итерэ Астен, – он шумно выдохнул, – я…
Однако маг тут же резким руки взмахом оборвал его. Удивительная ткань пиджака легкой, шелковой волной спала до локтя, Астен нагнулся и, аккуратно обогнув керамическую амфору, которая стояла между ними на низком стеклянном столике, протянул Эфу закрытое кожаной накладкой запястье.
– Тогда тебе предстоит сперва кое-что узнать. И если ты готов…
– Готов, – решительно кивнул Эф и цепкими, длинными пальцами крепко обхватил чуть подрагивающую руку мага.
Они снова стояли там, где все началось – посреди совершенно пустой, залитой теплым магическим светом подземной залы с поблескивающим, молочно-белым, мраморным полом, в которой под низкими мощными сводами древних каменных арок хранилось тайное магическое знание мира. Стояли, молча склонив головы над желтыми страницами небольшой книги в гладком кожаном переплете с обитыми металлом уголками, и читали ее, еле-еле шевеля губами в такт особому ритму выведенных мелким ровным почерком слов. Читали, листая страницу за страницей, пока не дошли до конца и не приступили к следующей.
Время медленно текло сквозь них, открывая секреты прошлого, забирая в обмен драгоценные минуты настоящего, унося все дальше ту уже недоступную, незнакомую жизнь, которой каждый, узнавая нечто совершенно новое, лишает сам себя.
«Теперь ты знаешь, человек … Знаешь мои тайны. Но помни, эладэ лаара106, никто не знает истины. Эль эртэ Мара!»
Антон, как всегда заработавшийся допоздна, усталым, немного косолапым шагом спустился по широким гранитным ступеням крыльца. Массивная входная дверь, деревянная, с отполированными многочисленными прикосновениями пальцев гладкими круглыми бронзовыми ручками глухо захлопнулась за его сгорбленной спиной. Отросшие темные волосы агента тут же колыхнулись от резкого, наполненного сыроватой ночной прохладой порыва ветра. Антон, недовольно поежившись, поднял свободную руку и полностью развернул воротник серого плотного пиджака, после чего оглянулся и медленным, будто прогулочным шагом побрел в сторону ближайшего хаба.
Альстендорфские улицы, несмотря на поздний час, не казались сегодня пустынными и покинутыми, как это часто бывает в более холодные времена года. Яркие, желтые конусы неподвижных фонарей с поблескивающими металлическими колпаками раз за разом вылавливали из городских сумерек то улыбающиеся и смеющиеся, уже тронутые легким загаром, лица молодых парней и девчонок, наслаждающихся еще не приевшейся летней свободой, то задумчиво бредущие, нескладные, однообразно темные фигуры запоздалых, возвращающихся домой работников с опущенными неподвижными глазами. Шелест колес мобилей, звучащая где-то в глубине городских кварталов мелодичная фортепианная музыка, шарканье ботинок, ровные, мерные щелчки каблуков, эхо разговоров и искристые взрывы далекого смеха – все эти звуки, подобно ароматному букету дорогого терпкого вина наполняли темный, украшенный мерцающим серебром звезд бокал пьянящей летней ночи.