– Вы готовы? – следом за приветствием поинтересовался агент.
– Да, разумеется, – Эф легким прыжком спустился с небольшого возвышения около окна, где стоял рабочий стол, и встал рядом с агентом, после чего крепко обхватил его протянутую руку своими пальцами.
Перемещение в Миран заняло у них меньше нескольких секунд. Не успел Эф даже начать размышлять о том, где они окажутся, как почти сразу получил ответ на свой вопрос. Когда пространство вокруг стабилизировалось он, любопытно оглянувшись по сторонам, увидел еще слегка размытые – это зрение привыкало к изменившемуся освещению, очертания погруженной в приятный полумрак небольшой пустой комнаты.
– Как только будете готовы, проходите туда, – спокойным, размеренным голосом сообщил ему агент, указав на единственную в комнате дверь, и убедившись, что Эф понял, тут же растворился в воздухе.
Значит его перенесли прямо в здание Парламента… Значит, через несколько минуту или чуть больше он лицом к лицу встретится с теми, кого он так тщательно пытался избегать все эти годы. Может быть, они уже даже сидят там, за дверью, заговорщицки переглядываясь и перешептываясь, со злорадством ожидая очередного его позора.
Стоило Эфу подумать об этом, как липкий комок тошноты волной подкатился к горлу, а голова вмиг стала чугунной и закружилась.
– Браза…
Кажется, все происходило слишком, слишком быстро.
Эф, скривившись будто от внезапного приступа острой боли, беззвучно выругался. Сердце отчаянно заколотилось у него в груди, на высоком лбу выступили мелкие капельки пота, щеки запылали нервным, лихорадочным румянцем. Бывший следователь поднял к лицу руки, бледные с растопыренными, длинными, изогнутыми пальцами и увидел, насколько сильно они дрожат.
– О-о, мирдан соан… Успокойся. Успокойся, чтоб тебя! – он сделал глубокий вдох, затем на несколько долгих секунд замер, задержав дыхание и резко, шумно выдохнул. На удивление, это помогло – паника отступила, а мысли немного прояснились. – Браза, да сколько уже можно их бояться!?
Эф, негодуя сам на себя, покачал головой. Потом вспомнил слова Астена Гарлана и до сих пор стоящие перед глазами леденящие сердце строчки мелкого, убористого почерка.
– У тебя нет права отступать, Эффель, – твердо произнес он одними губами, поправил съехавший немного в бок китель и решительным шагом, распрямив сутулую спину и подняв вверх подбородок, вошел в залитый теплым, приятным светом зал заседаний.
Влад, одетый сегодня в простой черный костюм, черную, расстегнутую у ворота рубашку и темные ботинки, устроился поудобнее в тесном для его комплекции, светлом вращающемся, круглом кресле с низкой спинкой и мягкими подлокотниками, опер сцепленные замком ладони о прохладную гладкую поверхность большого кольцевого стола из бука, на котором рядом со стаканами кристально чистой воды и крохотными «Искрами» внутри одинаковых, квадратных, открытых, желтых бархатных чехлов лежали тонкие металлические браслеты, загадочно поблескивающие фиолетово-лазурными оттенками в лучах ровного, распределенного, зависшего над столом источника магического света. Здесь на удивление не было окон, только высокие стены, отделанные деревянными панелями, искусно скрывающими многочисленные входные двери из комнат перемещения, да темное, мягкое, обволакивающее ноги ковровое покрытие в мелкий геометрический рисунок на полу. До начала слушания оставалось еще больше десяти минут – некоторые места пока пустовали, а в зале стоял небольшой фоновый шум приглушенных разговоров.
Антон, сидевший по левую руку от Влада, вполголоса беседовал о чем-то с Амратом Лардэ, партом и формальным руководителем всея Службы, они улыбались и иногда сдавленно посмеивались. Справа Брук, слегка посапывая, обменивался вежливыми, по большей части дежурными фразами с академиком Неймара Мадверной Граавкой, статной, красивой женщиной в зеленом бархатном костюме с уложенными элегантными волнами жесткими, густыми волосами.