Теперь повзрослевший Грэм мало напоминал того наивного, влюбленного юношу. Высокий, мускулистый, гибкий, полный азарта, энергии, молодости. Напряженные мышцы рук, проступающие сквозь тонкую ткань футболки, длинные сильные ноги, готовые в любую секунду сорваться с места, сосредоточенное привлекательное лицо без намека на по-детски пухлые щеки, слегка сгорбленный крупный нос, полные губы, блестящие под выразительными дугами бровей глаза, темные волосы. Он сдержанно улыбался, что-то отвечал другим ребятам из команды, иногда украдкой поднимая на трибуны смущенный пугливый взгляд.
– Ты, что знаешь его? – Рим был тут как тут.
Ал вздрогнул, мотнул головой и окончательно придя в себя ответил.
– Не-а. Откуда? – он довольно хорошо притворился. Рим, кажется, не раскусил лжи.
– Эх… а я-то уже начал надеяться… – совершенно не расстроившись, добавил друг. Его цепкие глаза продолжали любопытно сканировать поле, а язык – делать бесконечные замечания.
Но Ал слушал их вполуха. А когда матч начался следил, сам не понимая почему, исключительно за Грэмом. Будто это могло изменить что-то, будто в его движениях крылась какая-то хитроумная загадка, будто Грэм знал – Ал на трибуне и смотрит на него, будто это был вовсе не Грэм, а Руни… Руни, если бы…
Конечно, полагать так было крайне бессмысленно. Ал прекрасно понимал, что надумывает лишнего, что это просто отголоски эмоций и чувств, переживаний из прошлого, предсказуемо накатившие здесь, в том месте, которое всегда будет ассоциироваться у него лишь с одним человеком на свете. Он осознавал, но все равно позволил себе поддаваться этим иррациональным, обманным, спекулятивным ощущениям.
И вот теперь, сидя, окруженный ревущей толпой, когда фигура Грэма вдруг скрылась за плотной стеной из спин и голов, оставив глазам лишь чистое летнее голубое небо, Ал наконец понял, что делать с теми терзающими, пугающими его столько лет мыслями.
– В памяти нет ничего зазорного, Ал, – тихо сказал он себе, – она – это то, что сделало тебя таким, каков ты есть.
Не стоит бояться воспоминаний, нет необходимости дальше избегать их, каждый раз прячась головой в песок. Глупо пытаться избавиться от того, что навечно отпечаталось глубоко-глубоко в собственном естестве и никогда уже не покинет его.
– Руни навсегда останется со мной. Сколько бы лет ни прошло, я всегда буду помнить ее. И всегда буду сожалеть о том, что случилось. И радоваться, что тогда давным-давно мы все-таки встретили друг друга.
***
– Да, матч был что надо, – Грэм, закинув руки за голову и скрестив пальцы на затылке, облокотился на удобную спинку стула, отчего та тихо заскрипела.
Бри, которая сидела напротив, улыбнулась и хихикнула. Она приехала из Неймара специально на пару-тройку часов ради этой встречи. Усталая, но очень довольная, с растрепавшейся прической, в свободных легких брюках, собранных поясом на тонкой талии, белом узком топе с круглым вырезом, похожем на обтягивающую футболку без рукавов, в открытых босоножках на небольшом каблуке, практически без макияжа, Бри отдыхала и радовалась компании друга. Ее длинные тонкие пальцы обхватывали приятно теплые, гладкие стенки широкой чашки с глянцевой пеной капучино, а нос щекотал пряный, сладкий аромат свежеиспеченной пышной булки с корицей. Она переживала, что опять не успела на матч, однако Грэм, кажется, нисколько не был расстроен этим.
– Сочувствую бедняге Ворту. Вы там, наверное, его до белого каления довели, а?
Бри знала почти всех ребят в команде Грэма: они уже много-много лет постоянно созванивались и делились всем, что приходило на ум: новостями, переживаниями, открытиями, интересными мыслями, идеями… Без поддержки Грэма Бри, наверное, давно бы бросила свою работу в Неймаре: уж больно тяжело приходилось новичкам в академии. За эти годы у нее столько раз опускались руки, что и не счесть… Но благодаря другу она держалась, старалась, упрямо шла к намеченной цели, невзирая на заносчивых, самолюбивых, а порой просто невыносимо вредных, капризных академиков. В итоге сейчас Бри уже не была больше той серенькой мышкой, обычной помощницей, бывшей студенткой на стажировке, ее труды заметили, оценили, и во многом за это стоило благодарить именно Грэма.
– Да нет, он в норме, лучше всех, – откликнулся Грэм. – Ни одного мяча не пропустил, красавчик! Вот что значит, когда твоя девушка – вратарь и вы играете друг против друга, – он засмеялся.