Как вы можете догадаться, итерэ Эффель, эти записи никуда не исчезли. Они, как и сам сертэ, в величайшей тайне сохранены нами по сей день. И именно их мы склонны рассматривать в качестве основного пути выхода из сложившегося, – Мадверна качнула головой в то место, где когда-то лежала папка, – конфликта.
***
Мелкая сеть морщин на тонкой смуглой коже, словно смятая тонкая ткань, с выцветшими остатками былых веснушек, вздернутая от напряженных, иногда подрагивающих мышц лица, концентрическими полукольцами окружала темно-серые, пересохшие глаза, чей взгляд медленно-медленно скользил слева направо. Сбившееся дыхание еще не восстановилось, отчего в груди кольнуло, ритм сердца, постепенно успокаивающийся, снова взвился до четкого торопливо пульсирующего шума циркулирующей крови в висках.
Лица агентов расплывчатые, серые, усталые, один за другим проплывали перед взором Влада. Он смотрел на них, смотрел на свою команду (ведь несмотря ни на что, они всегда останутся «его» ребятами), пытаясь понять, скольких нет, и ловя взглядом невольное облегчение тех, кто вернулся, облегчение которое неизменно появлялось, стоило каждому увидеть пустые стены зала, и не удивлялся, нет, это не было удивление, это был что-то другое: смутное, непривычно тревожащее беспокойство, инициированный инстинктами и еще не подавленный выдержкой и рассудком страх за собственную жизнь.
– Зербеа ней!109
Громкий возглас разом растворил сосредоточенную тишину мыслей. Влад, моргнув, повернулся. Гротер Ломак резким, размашистым движением буквально сорвал с себя разорванную в клочья куртку, звук расходящейся по швам ткани эхом отскочил от бетонной коробки, и остатки очередного безликого агентского бомбера полетели к противоположной стене. Во влажных глазах боевого мага полыхнул огонь, он, не оглядываясь, сделал уверенный шаг в сторону Влада с явным намерением испепелить агента прямо на этом самом месте. А Влад, придя в себя, лишь усмехнулся, и никто в этой пропитанной стыдным, опасным облегчением комнате даже представить не мог, как тяжело далась ему эта усмешка.
– Ола, Гротер? – он приготовился слушать доклад.
Гротер Ломак остановился, только когда их плечи поравнялись. Маг был чуть ниже ростом, так что, повернув свою голову, крепко посаженную на короткую, широкую шею, он смотрел на Влада снизу вверх.
– Ну-с, начальник, – тон Гротер звучал саркастически шутливо, он даже вытянулся по стойке смирно, а на его тонких губах играла привычная искаженно снисходительная полуулыбка полуусмешка. До абсурдного неуместная. – Пара твоих в отключке, еще трое – с несерьезными повреждениями. И наш местный Йерка экусо на три минуты словил несколько арматурин …
Лицо Влада мгновенно побледнело, словно кто-то по злой шутке смахнул с него яркие, живые краски, он пошатнулся, неловко, неумело, бесконтрольно.
“Йерка экусо на три минуты… Браза! Да он даже в такую минуту не может назвать его по имени!”
Во взгляде Ломака на долю секунду промелькнуло сочувственное понимание, и это, как ни странно, вернуло Владу потерянное ощущение реальности. Его руки сжались в кулаки, так что посветлели костяшки пальцев, а по телу за ледяной волной осознания, жидкой лавой разлилось неудержимое желание мести. Влад шумно выдохнул, раздув широкие ноздри.
– Эй-эй, успокойся, – крепкая, подрагивающая ладонь Гротера с легким хлопком опустилась на плечо. – Жив твой Курт. Подлатают, и будет как новенький.
Влад коротко, благодарно кивнул. Рука Ломака тут же покинула его плечо, а во взгляд вернулся привычный сарказм, боевой маг развернулся и вместе со Владом стал наблюдать за копошащимися в комнате людьми.
– И что делать будешь? – спустя пару минут молчания поинтересовался он.
– Ждать, – невозмутимо ответил Влад.
Гротер Ломак усмехнулся и покачал головой.
– Очевидно, того пока мы все инвалидами станем, а? Валяй! Спелся с магами. Туда тебе и дорога… Удачи…
Ломак хотел было уже отмахнуться и уйти, победно оставив за собой последнее слово, но не успел. Влад остановил его, слегка развернулся, так чтобы Гротер видел его лицо: сурово-напряженное, с сомкнутыми, серыми губами; лицо человека, который не ищет компромиссов и не терпит возражений; и произнес яростным, четким шепотом.