– Браза…
Они сказали это вместе, как в детстве. И тут же синхронно улыбнулись, одинаково подтянув нижнюю губу и вздернув левый уголок верхней. А следом расслаблено, как-то облегченно, выдохнули.
– Нет, все-таки это мой брат, – в тишине коридора словно прозвучали их мысли. – Тот самый …Ал …Эфи.
Эф улыбнулся еще шире и, сделав робкий шаг, раскинув по сторонам руки, крепко обнял подавшегося навстречу брата.
– Ал…
– Эфи…
Их ладони похлопали по широким спинам.
– Извини, что без предупреждения…
– Да, наплюй, вен…
Они отстранились друг от друга. Ника тут же заботливо подхватила небольшой кейс Эфа, чтобы тот ненароком не сбил его ногами.
– Чаю?
– Да, можно…
Кажется, Ал никак не мог поверить, что брат живой, настоящий, стоит посреди его коридора, потому что постоянно оглядывался. Эф пропустил вперед Нику и направился следом.
– Ты прямо с дороги?
Ал достал из шкафа кружки. Его руки подрагивали от волнения, отчего керамические края, дребезжа, касались друг друга.
– Ага.
Эф плюхнулся на свое обычное место, но потом, вдруг спохватившись, подскочил сообразив, что все-таки теперь тут могут быть другие порядки, но Ника жестом остановила его, потом что-то быстро сказала Алу на ухо и, ободрительно кивнув Эфу на прощание, ушла. Словно провожая хозяйку, белый, влажный пар мягким, волшебным облаком окутал крохотную кухоньку, и Ал, мастерски вынырнув из него опустил на стол две, наполненные до краев чашки, а сам опустился на стул напротив брата.
– Нике на работу пора, – сообщил он, аккуратно пригубив обжигающий чай и с наслаждением причмокнув. – Ах…
– А-а, – Эф тоже подтянул к себе чашку, – понятно. А ты?
Ал довольно усмехнулся.
– Свободен до начала осеннего семестра, – добавил он, победно вскидывая вверх руки и сжимая кулаки. – Постой, – он, нахмурившись, взглянул на брата, – ты ведь в курсе, что я в универе собираюсь преподавать?
– Да-да, – Эф тихо захихикал, – мне мама про это всего то тысячу раз сказала.
На лице Ала появилась понимающая улыбка.
– Ясно… Ну вот. Рим, кстати, ты ведь помнишь его? – Эф кротко кивнул, и Ал продолжил. – Теперь в Миране, он после второй ступени ушел и теперь там в парты уже метит.
Брови Эфа удивленно выгнулись.
– Рим?! – он чуть не поперхнулся. Перед глазами сам собой всплыл образ светловолосого голубоглазого красавчика-парня в идеальном пижонском прикиде, с которым они порой слишком уж горячо спорили по всяким, чаще всего довольно абстрактным или откровенно бессмысленным вопросам.
– Ага, – Ал улыбнулся. – Я сначала сам был в шоке, а теперь привык.... Приезжал недавно в гости, мы на трибол ходили.
Тут Эф все-таки не удержался и поперхнулся: чай мелкими каплями полетел в разные стороны из его сжатых тонких губ, а в носу защипало от пресной воды. Ал громко рассмеялся.
– Трибол?! Бра-а-аза… – наконец справившись со взбунтовавшимся напитком округлив глаза заметил брат. – Ты же никогда…
– … и не собираюсь, ха-ха, Эфи, – Ал продолжал весело хихикать. – Рим потащил.
– Браза…
– А еще он, кстати, пристально за тобой наблюдает, – голос Ала стал чуть менее беззаботным, Эф как-то почти автоматически отметил это. – По новостям, конечно, ничего запретного, не пугайся. Они там в Миране все на политике помешаны, сам, наверное, знаешь.
– Да, имел дело, – согласился Эф.
– Говорит, ты умудрился попасть в какую-то знаменитую комиссию.
На залитой ярким утренним светом кухне словно медленно-медленно стали сгущаться тучи.
– Ола, – подтвердил Эф. – К слову, именно из-за этого я больше не агент, – добавил он, слишком наигранно веселым голосом и продемонстрировал брату пустое запястье без агентского черного браслета. – Рад безумно.
– Ого-го, – Ал этого не знал. – И чем тогда сейчас занимаешься?
– Магией, – загадочно заметил Эф, задорно прищурив глаза, затем рассмеялся и добавил. – Тружусь в академии Мары.
– А помнится мне, когда ты очень громко посылал всех эти магов прямиком под ветра Черкерина… Да-а-а, Эфи, – Ал покачала головой, тень неподдельного удивления еще не успела окончательно испариться с его вытянутого лица – не ожидал.
– Иор эгри йоола, – по привычке продекламировал Эф.
Ал кивнул.
– Арто виэ.
Эф, оценив шутку, расплылся в улыбке.
– Арто виэ, – повторил он, после чего они с Алом хором засмеялись, беззаботно и искренне, как в детстве.
Где-то в глубине квартиры с глухим стуком захлопнулась дверь. А они все продолжали заливаться хохотом, будто наслаждаясь этим желанным, этим последним моментом собственного единения, братской близости и позабытой, детской, настоящей дружбы, растягивая и смакуя любой, даже самый крохотный его кусочек, потому что каждый в глубине мыслей, они читали это, глядя в практически одинаковые темные глаза, знал, сейчас придет время для настоящего разговора, разговора, после которого они уже не смогут вновь так смеяться.