Джо сделал паузу и отвел взгляд от лица Руни. А та продолжала с любопытством наблюдать за старым тренером. Теперь, в свете магических огоньков и пока вокруг еще витали отзвуки его истории, дедушкин друг выглядел куда менее легкомысленным, добродушным, простым и веселым, чем она привыкла, теперь Джо скорее напоминал ей матерого, опытного мага из книг по истории. И как она раньше не замечала этих глубоких морщин на его высоком лбу, нервную остроту, болезненно-задумчивую глубину серых мутноватых глаз, отпечатки тяжелых воспоминаний и оставленных в прошлом страданий? Неужели Джо, и правда, всегда был настолько невыносимо одинок, пряча свои секреты в недоступных глубинах, или кто-то еще знает его тайну?
Тем временем Джо выдохнул и продолжил.
– И так, после «поединка» наши отношения с учителем изменились. Он допустил меня к редкой, сложной магии под собственным чутким руководством, а в ответ я согласился помогать ему в поиске новых заклинаний в магии вещей. Мой наставник оказался гениальным ловцом, самым талантливым и способным из всех, про которых я когда-либо слышал и которых встречал. Наблюдать за его работой было истинным наслаждением, настолько четко и продумано совершал он каждое свое движение. Это завораживало. Я смотрел и учился, учился, пробовал, запоминал… Одновременно закрывал глаза на его странности, старался не задумываться о том, какой ценой он сам получил свои знания, отметал все тревожные звоночки совести, мысли о собственном будущем. Существовал одним днем: от рассвета до заката, от занятия до занятия. Потому что прекрасно понимал, стоит мне перестать контролировать сознание, и я сойду с ума от того, что происходит в моей жизни. Так, постепенно шаг за шагом я все глубже и глубже скатывался в самоотчужденность: стирая, выталкивая один моральный принцип за другим, одну навязчивую, тревожную, ужасающую мысль, за другой, не осознавая, что этим копаю себе могилу.
В итоге, конечно, сломался. Просто физически не смог больше выносить такое давление, закрылся от себя, от него, перестал стараться… На этом наши попытки естественным образом медленно стали заходить в тупик. Годы трудов насмарку, жутко обидно. Правда, справедливости ради стоит отметить – мое противление было не единственной причиной неудачи. К тому времени мы оба четко понимали, что я достиг своего предела в магии. Мои природные таланты, даже усиленные колдовством, все равно оказались довольно посредственными для ланте верде, я с трудом осиливал новые заговоры, просто не способен был действовать быстрее, аккуратнее, не способен контролировать все с нужной скоростью, а магия вещей, провоцируя постоянные сдвиги, лишь добавляла сложностей. Я становился бесполезным, и он начал стремиться к тому, чтобы избавиться от меня. Ничего личного, никаких обид и угрызений совести… Единственное, что его заботило в этом моменте – собственная сохранность, и вот тут я начал паниковать. Мне не хотелось умирать, но я не знал, как дать ему гарантию того, что о нем никто не узнает, ведь я все-таки работал в Службе… Я ожидал от него удара в спину, когда сказал, что хочу уходить, ожидал, что он убьет меня ночью или что обратит против меня всех агентов (а это было совсем не сложно организовать, просто сигнал о нарушении ограничения печати или сработавшая метка, и я пропал с руками и ногами). Но он выбрал более изощренный и безопасный для себя способ. Он просто отпустил меня. Отпустил, вернув назад контроль печати. Я снова не мог колдовать, не мог перемещаться, не мог делать ничего мало-мальски магического. И он прекрасно знал, что я не выдержу, сорвусь, и тут уже Служба сделает за него всю грязную работу. И, конечно, он оказался абсолютно прав.
Я смог протянуть чуть больше двух недель. Жил сначала один, а потом, когда понял, что начинаю сходить с ума, перебрался к твоему деду. Ходил за ним как хвостик: на тренировки, в магазины, гулять с Ромой… Не знаю, как твоя бабушка вытерпела тогда. Но мне было плевать, я был готов на все, только чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Однако даже это не помогло. Я сломался на какой-то ерунде, а потом будто прорвало… Помню, Озмар стоит рядом, а за ним прячется испуганная, не понимающая ничего Рома. Твой дед закрывает ее хрупкую фигурку собственным телом, одновременно пытаясь как-то помочь мне, пытаясь достучаться до моего разума, сбить меня заклинаниями, окружить сферами… Не представляю, что бы было без него. Наверное, я точно кого-нибудь убил, покалечил кучу людей и в конце концов сам бы наложил на себя руки. Но все удивительным образом обошлось. Агенты, конечно, прибыли на место, скрутили меня, обездвижили, засунули в камеру. Было следствие, суд, несколько слушаний. Твой дед активно участвовал в процессе, защищал меня как мог. В итоге, видишь, оставили в живых (тут мой учитель оплошал), но лишили доступа к магии. Не скажу, что даже сейчас смирился с таким наказанием, однако, зато жив, здоров, занимаюсь с ребятами на поле, меня уважают и любят… – Джо усмехнулся, а потом вдруг помрачнел и добавил сухим, надрывным голосом. – Но я ничего не забыл, Руни. Все эти годы я думал о нем, – Джо опять кинул острый взгляд в сторону скрытого от них домика на скалистом выступе, – мне хотелось понять, почему он стал таким. Что заставляет его переступать через все возможные моральные человеческие нормы и жить дальше спокойно? И, мне кажется, я смог осознать мотивацию этого человека.