«Те животные просто сошли с ума».
Именно это сказал ей учитель, когда она с растерянным, испуганным непониманием обернулась к нему. Он не скрывал, что знал заранее. Он не стал скрывать, что специально заставил ее сделать все самой. Не стал скрывать, что от этого нет избавления.
«Если ты приняла преимущества, приняла могущество и власть дарованного тебе оружия, асзентэ, то ты примешь и последствия».
И она приняла. Потому что продолжила колдовать. Не остановилась, даже зная, что последует. Возможно, последует – к тому времени на лесной полянке ведь уже не осталось живых животных.
«Твоя магия, асзентэ, магия вещей, вызывает постоянные смещения ситенарных структур магической параллели. Делает магию текучей, непостоянной, впуская чуждую ей изменчивость, от которую параллель в свою очередь тут же стремиться преобразовать. Это элементарно… И влияние такого стационарного сдвига распространяется не только на керты и ситенары аллоров, изменяя свойства известных, закрепленных заклинаний, но и на дуальную природу самих магов. Всех, кроме тебя и меня…»
Ее магия отравляет мир. Весь мир. Ее магия опасна. Она опасна. Опасна для всех.
Руни подняла голову и решительно оглядела раскинувшиеся перед ней темные горы.
Путь они станут ее недоступной, неприступной тюрьмой. Клеткой, из которой она не позволит себе выбраться. Никогда. Раз она не готова отказаться от магии, не готова отказаться от свободы, от себя, значит ей придется попрощаться с другим: придется попрощаться с миром.
Метель за окном тонула в кровавом зареве рассвета…
Да, это была всего лишь первая, самая первая зима. Наивное и светлое время, дни детских решений и пустого геройства, когда она еще верила в то, что творит добро, не замечая, как сладкое искушение магии уже проникает глубоко-глубоко в ее сердце и разум.
Конечно, скрытые от мира заснеженные вершины гор с далекими долинами, в которых теперь яркими бликами играл свой торжественный гимн немой рассвет, не слишком-то долго прослужили местом ее самовольного изгнания. И сейчас она очень ясно понимала, насколько бесполезным был тот шаг. Ведь ни новая, порой удивительная магия, ни разговоры с учителем, ни долгие часы увлекательного чтения не могли избавить ее от мыслей об оставленных там, за пределами этой снежной пустыни людях: о дедушке, о Грэме и, главное, об Але…
… Ал … Последний раз Руни видела его на одной шумной вечеринке в Эскер мол в альстендорфском концерт-холле. Тогда она уже знала – он встречается с другой, очень красивой девушкой. Глупо было скрывать, да и не от кого, как глубоко это тронуло ее саму: ревность, обида и тоска до сих пор потревоженными призраками витали в сердце. Однако стоило признать, там, в просторном зале, окутанном приятным, таинственным полумраком, наполненным тихой музыкой и вежливыми разговорами множества гостей, они вдвоем хорошо смотрелись вместе, почти идеально. Ее элегантное, воздушное платье, напоминающее легкую пену на поблескивающих краях бокала шампанского, его в меру строгий, слегка щегольский костюм с небрежно расстегнутой верхней пуговицей белоснежной сорочки, ее длинные роскошные прямые волосы, его растрепанные кудри. Наверное, другие гости, глядя на них, невольно удивлялись, как в этом дуете странным образом сочетается и горделивая правильность, и непокорное буйство характеров двух совсем разных молодых людей, но Руни было не до подобных философских рассуждений. Ведь внутри бушевала лишь темная, серая, рассыпающаяся пеплом навсегда упущенного счастья тоска.
Браза, ей так не хватало его… Не хватало до дрожи в руках, до боли в кончиках пальцев, до глухого отчаяния в собственных мыслях, до неприятного, предательского пощипывания в глазах, до пугающего чувства, что ее тело просто-напросто не сможет дышать от воспоминаний… И до такого нелогично правильного, неожиданного облегчения, которое всегда приходило, когда казалось, что еще чуть больше горя ей не выдержать.
Она тосковала по нему, она, может быть, еще была влюблена в него, однако вместе с тем точно знала, именно знала, без доказательств и аргументов, однажды это пройдет.
Ал – уже не ее судьба, их пути разошлись там – в тесной комнатке Службы, когда Влад так поспешно и непреклонно оборвал на последнее мгновение восстановившееся взаимное доверие, ту невесомую, необъяснимую связь, которую они с самого знакомства ощущали друг в друге. Но вот сколько времени ей потребуется, чтобы смириться и принять сей незатейливый факт, Руни даже не представляла, искренне боясь, что на это уйдет куда больше, чем несколько лет. А пока она желала хотя бы видеть его, наблюдать со стороны: постоянно, непрерывно, по крупицам проживая с ним жизнь, день за днем, шаг за шагом… Желала, по началу сама не осознавая, насколько сильно. Однако первые несколько одиноких дней быстро расставили все по местам, а последующие же превратились в пытку, и она невольно, не специально, просто как бы в качестве мысленного эксперимента стала искать лазейки.