Однако заклинания кинжала имеют и ряд своих особенностей. Во-первых, кинжал фактически не совсем убивает мага, на самом деле его действие подобно эффекту сильной магии, оно разрушает личность, сливая ее с параллелью, а гибель тела происходит чаще всего вследствие этого. Так что, и это крайне важно, милая, погибнуть можно даже от физически несмертельного удара. К счастью, существует ряд артефактов, которые могут значительно снизить интенсивность активности подобной магии в направлении параллели, и я непременно достану такой тебе, даже не сомневайся. А во-вторых, как только кинжал коснется тела своей жертвы, как только вступит в действие его собственная магия, он перестанет подчиняться своему бывшему хозяину, тому магу, что направил его, и попадет под контроль нового человека, того, кого начнет убивать. В нашем случае под контроль…
Слово комом застряло в горле. Перед глазами Джо возникло лицо Озмара Линдона, его лучшего друга, полное осуждения, боли и скорбного предчувствия грядущей катастрофы, лицо на котором словно уже заранее пролегли эти глубокие, темные, резкие не расправляющиеся морщины вечного траура. Браза, он ведь посылает на смерть его внучку…
Джо поднял глаза на Руни. По его щекам бежали соленые слезы раскаяния и сожаления, отрываясь от обвисшей кожи подбородка, они каплями разбивались о подрагивающие ладони, оставляя на сухой коже пелену прохладной жидкости. Он чувствовал ее, боясь, что никогда теперь не забудет этого, боясь, что стоит ему опустить голову, и она превратиться в алые подтеки крови на его руках. Однако он не мог сдаться, только не сейчас.
– Ох, милая моя, я … – его голос сорвался в скрипучий хрип, потребовалось несколько долгих секунд, чтобы снова прийти в себя, – меньше всего на свете я желал вести этот разговор с тобой, меньше всего, поверь… И прости. Прости, что собираюсь подвергнуть тебя такому ужасному испытанию, такой страшной опасности, смертельному риску… Все годы я страстно надеялся, что мы с Озмаром ошиблись насчет твоего дара, но, увы, все оказалось правдой. Ты нужна мне, Руни. Без тебя я не смогу ничего сделать с этим человеком, не смогу добраться до кинжала, не смогу исполнить то, что много лет назад обещал, не смогу прервать бессмысленную череду его жертв.... Прости, милая. Но я не отступлю.
Тело Джо сотрясалось от внутреннего напряжения и сильных эмоций. Руни ошарашенно наблюдала за своим собеседником, и сама чуть не плакала вместе с ним. Однако в ее полном искренней жалости взгляде почти незаметно, где-то глубоко-глубоко скользила отчетливая тень обиды, растерянности или даже злобы. А что он хотел? Разве можно было ожидать другого? Разве можно было ожидать, что человек обрадуется такому, обрадуется тому, что его посылают на смерть? Джо не мог даже подумать о том, чтобы судить или корить ее, лишь надеялся: она простит, поймет, он не стал бы поступать с ней так, если бы существовал иной выход.
Глаза вновь наполнились слезами. И тут вдруг теплые, ласковые, нежные руки Руни крепко обвили его дрожащие плечи, совсем легко, также как это делал Озмар, похлопав по усталой, сгорбленной спине. Ее запах: незнакомый и знакомый одновременно, с нотками морозной, горной свежести, необычных трав или цветов, ударил в нос. И Джо пусть не сразу, но успокоился. А потом, ласково улыбнувшись, провел морщинистой ладонью по растрепанным, блестящим волосам, посмотрел на нее долгим любящим взглядом, полным тревоги, переживаний, сожаления и боли, глубоко вздохнул, смахнул остатки слез с щек и аккуратно отстранил от себя хрупкое тело девушки.
– Меру, милая.
– Истан, – она широко улыбнулась в ответ, будто снова на мгновение превратившись в маленькую, шаловливую девчушку.
– Продолжим? – он вопросительно посмотрел на нее, и та крошечная, родная ему Руни на глазах растворилась в своей повзрослевшей версии.
– Да… Хм… Так, с кинжалом я более-менее поняла, – она качнула головой, словно стряхивая остатки смятения. – Теперь ответь на вопрос про Службу, разве они уже согласны применить его против меня? Все настолько плохо, я ведь ничего такого…