Благодаря поддержке Парламента, Службы, да и всего магического сообщества традиции Эскер мола не умерли с течением времени. Нестабильные пути перемещения превратились в хабы, путеводные магические огни – в праздничные украшения – особые, сделанные из тонкого, резного стекла шары, куда помещалось заклинание, и когда со временем действие его заканчивалось любой маг мог возродить маленький теплый огонек, просто прикоснувшись к нему рукой.
Сейчас было принято встречать Эскер мол с родственниками, с любимыми, с хорошими друзьями, в тихих семейных гостиных или на громких, веселых вечеринках, словом, там, где никто не мог остаться один.
***
Просторный выставочный зал галереи был погружен в холодный, густой полумрак, странным образом превращающий огромное помещение с высокими потолками, безликими светлыми стенами, стойками и строгими колоннами в загадочное, уютное, даже интимное место. Черные пятна холстов, с трудом различимые обрывки мазков и тонких линий, приглушенное освещение, огромные магические шары, закрепленные где-то на рамах под крышей, десятки синих, красных, изумрудно-зеленых и фиолетовых огоньков, свободно плавающих в воздухе, наполненном свежестью, сладостью и необычной терпкостью изысканных специй. Светящиеся кромки хрупких бокалов, отбрасывающих странные, причудливые тени на лица гостей, негромкая, погружающая в себя живая музыка…
Ал лениво огляделся и вздохнул. Большая тусовка, все, как всегда.
Он стоял, прислонившись спиной к одной из бетонных колонн в темной глубине зала, одетый в узкие брюки из черной, приятной ткани в редкую белую клетку, темно-зеленую, цвета чуть пожухшей сосновой хвои, рубашку, подогнанный по фигуре жилет, кожаные ботинки на тонкой подошве с небольшим каблуком, чуть заостренным, скругленным носом и вставками из темной эластичной ткани по бокам, и праздно разглядывал собравшихся гостей.
Беспечный Рим в бордовом костюме из мягкого бархата и темно-серой рубашке с цветочными узорами, расслаблено присевший на высокий барный стул и с неотразимой улыбкой шепчущий ничего не значащие, приятные слова на ухо какой-то красивой девушке, кажется, Эшли Ленгорм, второкурснице с факультета права, в платье с открытой спиной и узором из блестящих, переливающихся пайеток. Неподалеку от них, с другой стороны стойки, зависала шумная компания ребят в белых рубашках без пиджаков: выделяющийся из-за своего огромного роста Инар и подкаченный Дуван из параллельной группы, рыжеволосый первокурсник, который вроде учился с Руни, и еще какой-то незнакомый Алу долговязый парень с заметно торчащими ушами. Ребята весело смеялись, дружно чокались гранеными, тяжелыми стаканами, наполненными горящей ярким теплым пламенем жидкостью и с криками выпивали напиток под громкие аплодисменты собравшихся вокруг зрителей.
Вдали от шумного бара Ника Пратт в элегантном пудрово-розовом коротком платье с треугольным вырезом и запахом спереди, длинными рукавами, заканчивающимися широкими, чуть расклешенными манжетами. Распущенные блестящие волосы цвета растопленного шоколада, гладкая бледноватая кожа, немного испуганный, смущенный взгляд, идеальная фигура, пара парней, с интересом посматривающих в ее сторону. Ника родилась в богатой, известной семье, была отличницей и одной из самых красивых девушек на всем потоке, но, по мнению Ала и Рима, слишком уж «правильной». Ходили слухи, что ей очень нравился Ал, и это, конечно, льстило парню, однако несмотря на постоянные уговоры и подколы Рима, Ал предпочитали держаться подальше от нее. Далее большая группа танцующих ребят, среди которых угадывалось несколько знакомых лиц, а потом (Ал невольно усмехнулся) точно также стоящий в стороне и медленно потягивающий что-то через соломинку тот самый крутой игрок в трибол знакомый Алу по одной из осенних вечеринок.