Стол уже ломился от выставленных блюд: утопленная в перечном соусе ягнятина, оранжевая от шафрана жареная курица, прозрачный как слеза консоме с говяжьими щеками, подающийся в широких стеклянных бокалах, наваристый луковый суп на густом бульоне из говяжьих костей, налитый в корку от белого хлеба, несколько кусков дорого сыра. И, что особенно радовало Уриэля – это пироги с жареной утиной печенью и луком. Сложность блюда в том, чтобы нежная утиная печень не растеклась в жир при приготовлении, а это не так просто. И это только те блюда, которые интересовали будущего мага, на рыбу, салаты, остальную выпечку, дорогущий сахар и десерты он внимания не обращал. Конечно, это был не обычный завтрак, а проводы одного из отпрысков во взрослую жизнь.
Атмосфера стояла праздничная. Но она ни капли не повлияла на Уриэля, он по-прежнему пребывал в подавленном состоянии. Музыка на улице прекратила свое звучание, сломалась последняя опора его воли, веры в себя и самообладания. Даже пироги казались не такими вкусными как обычно. Он полностью отрешился от происходящего. Ел, односложно отвечал на бессмысленные вопросы, рассказывал о своих планах на учебу и после. Поток его сознания превратился в хилый ручеек, который уже не был способен нести кораблики его мыслей. Скоро он достиг полного отсутствия разума, взгляд его расползся и отныне не выхватывал отдельных предметов. Растекся и сам Уриэль. Обычно он старался сидеть прямо, выпятив грудь, расправив плечи, сделав взгляд поумнее. Сейчас он стал куском расплавленного масла, расплывшегося по жесткой поверхности неудобного стула.
Сбросить оцепенение помогли только всеобщие подбадривания и теплые пожелания. Когда завтрак близился к концу, Уриэль полностью успокоился, не без помощи половины кружки имбирного пива, выпитого для храбрости. Потом последовали прощальные слова, череда объятий, рукопожатий и похлопываний по плечу, после чего родные от него отлипли и отправили навстречу к таинственным магам. Вот будет нелепость если он не пройдет… Последовательность событий яркими картинками пронеслась в голове: отказ колдунов, идущий домой с кислой миной Уриэль, робкое открытие входной двери, сочувствующие взгляды встречающих, в глубине которых едва виднеется упрёк и осуждение за плохо выполненную работу. Но это же не его вина! «Ладно, - подумал про себя он – нечего корить себя за поражение, если я еще не проиграл. Не могло же все это быть зря!?»
Уриэль вышел из дома и направился к конюшне, захватив с собой слугу. Затягивать прощание казалось не кстати. С семьей он и так неотлучно провел несколько последних волнительных дней. Не говоря, о пятнадцати годах предыдущей жизни. Да и сентиментальностью он не славился. Конечно, он был сильно привязан к родственникам, послабее к друзьям и совсем чуть-чуть к некоторым слугам. Но он уже понял, что в этом отличался от других. В нем почему-то не было тех глубоких сердечных чувств, о которых часто говорили другие. Долг, взаимность, теплота человеческого общения, вряд ли больше. Это не следует говорить близким людям, но он же не может изменить себя? Таким он ощущал себя если не с рождения, то с детства точно. Возможно иное отношения он имел бы к матери, но та погибла, когда ему было не больше восьми лет. Похоже, что тогда он выплакал все слёзы, которые только были у него припасены на оставшуюся жизнь. И все же от несознательного ребенка нельзя ожидать другого. В общем он не долго переживал эту потерю и редко вспоминал о матери.
Оседлав лошадей, они направились к отделению гильдии магов. Молодому человеку, кстати повезло, что в его городе это отделение было. Городок их был весьма скромен, особенно на фоне стремительного роста населения в целом, и городов в частности, начавшегося несколько десятилетий назад. Двадцать тысяч горожан век назад были силой, с которой надо считаться. Сейчас же их город казался важным разве что самим его жителям. Зато он, был весьма красив собой, ухожен, чист, а главное спокоен. Уриэль точно не променял бы его на шум и суету купеческой столицы. К тому же в их городе – Ирзе до сих пор сохранились крепостные стены – пережитки прежних эпох. В многих городах они были срыты, в целях укрепления императорской власти или из-за бесконтрольного расширения самих городов, которые становилось неудобно делить на две части, теперь ненужными, стенами. Ирза в это время никуда не расширялась, оставаясь последние пять веков в неизменном виде. Императорская власть тоже не претендовала на их красивейшие стены, так как город не раз доказывал свою лояльность и несколько раз даже оказывался спасением для власти. То в нем укроется беглый правитель, то поднимут ополчение для спасения страны от захватчиков. Если уходить в историю еще дальше, то эти места когда-то были настоящим фронтиром между, тогда еще, королевством Акад и варварами. Тысячелетия спустя Ирза превратилась в глубокий тыл, но еще, пожалуй, не забыла своего боевого прошлого.