- Уриэль. – он пожал протянутую руку. Фамилию он по старой традиции решил опустить. Конечно, он мог назваться по родному городу, как обычно и делали в его случае, но звучало это не очень благозвучно. К тому же, Уриэль – достаточно редкое имя, и его пока ни с кем не путали. – А что там на счет будущих друзей? Ты не подумай, что я против, но как-то странно предлагать и тем более принимать дружбу после пяти минут знакомства… – «И после такого глупого розыгрыша» добавил он про себя. Напор собеседника с самого начала удивил его, но тот и не думал прекращать или останавливаться, удивляя его все больше.
- Так это еще не предложение, а сообщение о намереньях. Я вижу ты парень талантливый раз уж попал в Первую Академию. Если нас всего двое, то логично держаться вместе. На правах землячества. Да и вообще.
Уриэлю подумалось, что Вильяму очень просто заводить сторонников. Вот так скажешь пару лестных слов, сам сотрешь сословную границу, пока этого насильно не сделали в академии, поучишь немного новичка жизни и вот жертва уже на крючке. Если Уриэль окажется человеком достойным, то вот у аристократа уже полезное знакомство. А если нет, то забудет о маге неудачнике с не меньшей легкостью. С другой стороны, положение Уриэля ничем не отличалось. Он тоже мог забыть об этом «сообщении о намереньях» в любой момент. Да и первое впечатление Вильям производил приятное. Несмотря на розыгрыш.
– А ты на какой факультет поступил? Я вот на магию жизни. Всегда мечтал. Хотя с моей аурой никуда больше и не брали. – сказал он разочарованно. По излучающему уверенность лицу собеседника было понятно, что проверка его способностей прошла более гладко.
- На светлую магию, естественно. Хочу, так сказать, бороться с врагами нашей растущей Империи. Тем более, есть такая информация, что на тифонов магия света почти не действует. А значит меня, вероятно, на этот, с позволения сказать, фронт не отправят.
- А ты что их так боишься? От тифонов вроде бы колдунов не так много гибнет.
- Сейчас там смертность вообще нулевая. Но в том-то и дело. Сражаться с ними – это как работать на этих новых мануфактурах. Скучно, монотонно, никакой возможности поднять свой уровень или заняться исследованиями. Да и разве светлый маг не звучит гордо? Там, где темным нужно искать обходные пути, лазейки и ухищрения - ты просто прокладываешь себе путь напрямик, выжигая скверну лучами добра и справедливости. – Хотя последняя фраза была обернута в форму шутки, но посыл вроде как был серозный. А это шло вразрез с представлениями Уриэля о магии.
- Мне кажется ты рассказываешь какие-то сказки. Среди крестьян, живущих в глуши, может и ходят слухи про то, что маги разных направлений чем-нибудь отличаются. Например, про злодейства и бесчинства темных магов и про бескорыстную доброту светлых и прочее подобное, но даже мне известно, что это, ничего общего с реальностью не имеет.
- То, как ты это сейчас описал, действительно не верно. Но каждый колдун знает, что основной элемент мага в значительной степени влияет на изменение его характера. Конечно, маги света не становятся добрыми, а маги тьмы злыми, скорее первые начинают проявлять больше прямолинейности, а вторые хитрости. Однако даже такое влияние оказывается на мага лишь до того момента, пока он не разовьет все грани своего таланта. После этого характер окончательно уравновешивается.
- И какими становятся маги жизни? – Вопрос не на шутку заинтересовал будущего волшебника.
- Не знаю, может жизнерадостными? Или приспособленцами? Если честно я не спрашивал.
Уриэля разочаровало отсутствие необходимых знаний у Вильяма именно в тот момент, когда они могли принести ему хоть какую-то пользу. Но он решил продолжать расспросы. До этого о быте магов он не знал ничего, а сейчас уже появилась пара тем, на которые можно подумать в свободное время.
- Ну а вообще, чем планируешь после академии заняться, раз не к тифонам? Магия света в основном на бои рассчитана, насколько я понимаю.
- Почему на бои? Можно еще отличные светильники делать. Ну, а если серьезно, то я планирую после выпуска несколько лет успеть повоевать на северном фронте, с теми же кортами, и другими варварами, чтобы практического опыта набраться, а потом, конечно, сражаться за нашего доблестного Императора против Федерации Шарот. – Сказано это было с непонятным тоном. Впрочем, и сам Вильям был для Уриэля непонятным. До сегодняшнего дня он с аристократами почти и не виделся. А тут целый граф, к тому же такой необычный! Он вел себя увереннее и смелее, чем все храбрецы, которых знал Уриэль, вместе взятые. Если его поведение и слова не были игрой... Все свои фразы он говорил, как будто, с легкой иронией. Вроде не врет и не шутит, но тон его голоса заставлял сомневаться в правдивости сказанного. Как и полуулыбка, время от времени проявлявшаяся на лице, обязательно вместе с озорным блеском в глазах. С другой стороны, какой лжец будет так плохо врать? Хорошая шутка так же требует от рассказчика серьезности, до самого финала.