Про любимчиков фортуны рассказывали на каждом углу. Кое с кем из них Твен был хорошо знаком. Обычно это были люди грубоватые, кичливые и на удивление невежественные. Они привыкли действовать подкупами и взятками, жульничали и водили за нос доверчивых компаньонов. В ходу был прием, известный как подсаливание жилы. С нового участка брали на пробу грунт и отправляли его на обогатительную фабрику, чтобы установить содержание серебра. В этот грунт подмешивали действительно богатой руды или даже растолченные в порошок серебряные монеты. Анализ на фабрике давал удивительные результаты, организовывалась компания, акции шли по большой цене. А мошенник, облапошив простодушную публику и выжав большие деньги из клочка земли, не годной и для пастбища, норовил побыстрее убраться из Вирджиния-Сити.
О невезучих старателях говорили: «Пришел с начинкой, ушел без потрохов».
Кто-то пускал себе пулю в лоб, кто-то, смирившись, становился обыкновенным чернорабочим и промывал чужую руду. А разбогатевшие — тут их называли набобами — соперничали друг с другом по части крикливой роскоши своих особняков и экипажей. Они разъезжали по Европе, скупая всякую дрянь, которую не умели отличить от предметов настоящей старины, и были убеждены, что подают достойный пример правильной жизни. Однажды Твен плыл на пароходе вместе с одним из крупнейших невадских богачей Смитом. Пассажиры заспорили, сколько миль пройдет судно за круглые сутки, каждый черкнул на листке свой ответ и запечатал его в конверт. В назначенный срок помощник капитана сообщил, что было пройдено 208 миль. Смит радостно захлопал в ладоши, уверенный, что вышел победителем. Он ведь назвал близкую цифру, 209 миль. И записал ее так: «2009» — двести, а потом еще девять.
Но счет деньгам набобы знали хорошо. И попусту не расходовали ни цента. Главная улица Вирджиния-Сити украсилась конторами предпринимателей, ворочавших миллионами, а также вывесками бесчисленных кабаков, увеселительных заведений, полицейских участков; в конце ее красовалось здание тюрьмы, которая никогда не пустовала. Бум был в полном разгаре. Преследуя петляющую жилу, прокладывали тоннели через весь город, и в помещениях поминутно вздрагивали стулья от взрывов, производимых под домом на глубине десятка метров. Над городом висело плотное облако известковой пыли. Невада тех дней оставалась фронтиром во всей его нетронутой красочности. У любого жителя Вирджиния-Сити была своя разработка, сулившая сказочные богатства в самом близком будущем, но пока все эти шахты — «Султанша», «Бумеранг», «Серый орел», «Умри, но добудь» — не приносили ровным счетом ничего, и половина населения старательской столицы безнадежно увязла в долгах мяснику и булочнику. Орудовали грабители и убийцы, окруженные особым почетом сограждан, видевших образец твердости характера в каждом, кто, по местному выражению, «держал частное кладбище», регулярно пополняющееся трупами соперников и просто неугодных тому или иному из королей преступного мира.
Твен с головой ушел в эту лихорадочную жизнь. Как старатель он не знал успеха. Зато он стал на Дальнем Западе первоклассным журналистом. В Вирджиния-Сити издавалась газета «Энтерпрайз», Твен носил туда заметки и истории о старательских буднях, а потом сделался профессиональным репортером. Работать приходилось каждый день, и помногу: не хватало материала. День напролет скитался он по городу и его окрестностям, чтобы вечером описать очередное убийство или обвал в шахте, чью-то баснословную удачу, чье-то мгновенное разорение, драку в салуне, где схватили за руку матерого карточного шулера, прибытие новой партии переселенцев, стычки с индейцами, пожары, махинации невадских воротил.
Ему объяснили: в газете не должно быть никаких «насколько нам известно», «предполагается», «ходят слухи», должны быть только факты или выдумки, но скроенные так ловко, что публике ни за что не догадаться, морочат ее или говорят правду. Все дело в тоне, каким написана статья, — напористом, уверенном, но допускающим и тени недоумений. Хорошо подпустить два-три красивых описания с неизбежными «розовыми закатами», «серебристым лунным светом», «огненным дыханием раскаленной прерии» и другими дежурными выражениями в том же роде. Неплохо и разнообразить отчет несколькими мудреными словами вроде «ультиматума» или «трансплантации» — смысла их никто все равно не уловит, но они внушают почтение к образованности автора. А самое главное — не смущаться ни преувеличениями, ни заведомым враньем, публика любит все занимательное и легко простит даже самые грубые ошибки и логические нелепости, лишь бы статью было интересно читать.