После того, как всадники проехали, движение возобновилось, Селена и Лентина беспрепятственно провели свою драгоценную повозку мимо охраны, которые даже не подумали проверить поклажу — были они свободнокровными, интуиция и чутье у них были обычными человеческими, притупленными.
Девушки решили не светиться, пробираясь в Храм повитух — там сейчас столпотворение, наверное, и повернули в тот самый памятный Лентине «Приют разбитых сердец». Монет было немного, как раз по тамошним расценкам, и вопросов лишних не задавали, если немного добавишь. Человек за конторкой был, как и мостовая охрана, из свободнокровных, записал Лентину, как «госпожу Архобал с сестрой и семьей» — пришлось прикрыться именем из прошлого, но в этом случае все средства были хороши. Несколько блестящих кружочков сверх требуемого сделали свое дело. Документы не потребовали, досмотру не подвергли, к пастырям с доносом никого не отправляли — разве что втихую. Дело было обычное, на то он и «Приют», чтобы любой мог укрыться — и незаконная девка; и любой другой люд, который не желает быть узнанным, даже и беглецы от Кодексов — впрочем, эти-то не надолго, если кровавые, их быстро ловили — весовщики свое дело знали.
Вскоре всю их дружную ораву заселили в неприглядный трехместный темный номер. Но, по крайней мере, там было тихо, была вода, три широкие лавки, покрытые ветхими одеялами и массивный деревянный стол. Лентина, еще плотнее закутавшись в плащ, походила по небольшим магазинчикам, набрала одежды и еды — все были изрядно обтрепаны и голодны. А за появление в праздничный день в отрепьях можно было загреметь в Тайную канцелярию на допрос, почему всенародный праздник тебя не радует. Поэтому надо было либо не высовывать носа на улицу, либо принарядиться. Попасть на площадь нужно было обязательно, пришлось потратиться и на наряды из скудных общих средств. Пока Лентина ходила за покупками, Селена перезнакомилась, наконец, со своим новым «семейством». Перемыла мальчишек всех по очереди, закутала в серые от частых стирок гостиничные простыни, и усадила сушиться на лавках, а сама занялась девочкой. Дети были в таком плачевной состоянии, что ей приходилось незаметно, до боли закусывать губы, чтобы не расплакаться, хотя для нее такие близкие слезы — это странно и непривычно. Заставить Селену заплакать — даже раньше, в счастливые деньки юности надо было сильно постараться, чтобы это случилось, а теперь и вовсе. Дикие говаривали про нее: «Камень-девка, ей надо было воином родиться. Крепкий мужик был бы». Селена горько усмехалась тогда, не зная, хорошо это или плохо. Теперь решила, что все-таки хорошо, что она — камень. Отмывая маленькое тельце девочки, которая была такой худенькой, что, казалось, хрупкие косточки могут прорвать тонкую кожицу, Селена, в который раз прокляла Хрона и все его воинство за то, что они сотворили с детьми.
Отмытые ребятишки притихли, отвыкнув от такой заботы и купания, теплая вода разморила, и они опять уснули, кто где сушился, среди простыней и полотенец сомнительного белого цвета. Вошедшая Лентина остолбенела, потому как стала свидетельницей непривычной картины. Селена, которая за время их путешествия была строгой, жесткой и непреклонной; Селена, которая могла голыми руками поймать и убить змею; которая могла без промаха бросить кинжал, нож — все, что могло вонзиться, в цель — эта самая Селена, на цыпочках ходит среди спящей детворы и укрывает их изношенными одеялами.
И она вытирает распаренными руками катящиеся по щекам слезы. Да уж, было тут от чего впасть в ступор. Но медлить и раздумывать долго не приходилось.
Пока дети спали, девушки перекусили, с наслаждением вымылись, выхлюпав всю остававшуюся горячую воду. Потом разбудили свою маленькую армию, накормили их — изголодавшиеся ребятишки ели так, словно никак не могли насытиться — торопливо, едва прожевывая. Управившись с едой, начали наряжаться.
Лентина, с присущим всем женщинам астрономов природным вкусом, на ту малую сумму, которая была, умудрилась приодеть все «семейство» в красивые и изящные наряды, пусть и не новые. Каждому досталось по костюму, подчеркивающему природные достоинства и обозначающему принадлежность к родному клану. Лишь для Вальда, Кира, для себя и Селены ей пришлось подбирать одежду, готовых костюмов не было — потому как, за отсутствием спроса на женскую и детскую одежду для клана астрономов ее просто перестали шить. Дети, переодевшись, стали выглядеть старше своих лет, но взамен этого появилось спокойное достоинство. Врожденные качества кланов, теперь проявлялись так явно, что даже свободнокровке было ясно — кто какую печать в крови носит. Кир и Вальд, одетые не совсем в клановую одежду, тем не менее, выглядели истинными детьми Аастра: узкие темно-серые штаны, белоснежные рубашки с широким воротником, серые же косынки, спрятавшие темно-каштановые кудри одного и светло-каштановые, почти рыжие, выгоревшие волосы другого, темно-синие плащи с капюшонами сделали их неуловимо похожими друг на друга. Мальчишки теперь всюду ходили вместе, разглядывая друг друга в новых одеяниях. Эйб получил немного из костюма пастыря и немного из повитухиных одежд: широкие штаны и узкая рубашка без воротника, все — серого цвета, темно-серый широкий и длинный плащ с капюшоном, который закрывал лицо. Марка нарядили в черно-красную парадную одежду весовщиков: алые, как кровь, штаны, черный камзол и белая рубаха под ним; ко всему этому полагалась шпага — ее с успехом заменил купленный тут же по случаю кинжал. Маленькой Мирре досталось яблочно — зеленое платье с завышенной талией, лимонно-желтая нижняя рубашка, кружева которой кокетливо выглядывали в квадратном вырезе платья, серо — зеленый длинный плащ, позволявший укутаться в него с головы до ног, с остроконечным капюшоном. Шляпу, которую носили купцы в своих путешествиях, решили не одевать — заплели роскошные соломенного цвета волосы в косу и обернули ее вокруг головы. И маленькая худенькая девчушка внезапно превратилась в наследницу всех именитых и безымянных купцов — принцессу Торга. Селена выглядела такой прекрасной в длинном блестящем светло-сером платье с белоснежным кружевным округлым воротником.