– Вы летели на Землю двести лет? – спросил он, чтобы чем-то занять свой разум и отвлечься от вида быстро и неотвратимо уменьшающихся деревьев, железнодорожных путей и поездов. Казалось бы, после того, как они поднялись над Краковом, он должен был привыкнуть к таким видам. Однако второй старт ничего не менял. Снова они поднимались слишком, как ему казалось, быстро и слишком, как ему казалось, высоко.
– Это только с базы вторжения. С моей родной планеты до Земли еще дальше. Завоевание Вселенной требует самоотречения.
– Так для чего все это?
– Другие миры захватывают, чтобы не захватили твой, господин Кутшеба. Прежде всего речь идет о ресурсах, об энергии вашей веры. Вы до сих пор не используете и трех ее процентов! Представьте только, что мы смогли бы сделать, используя ее полностью.
– Я в состоянии представить, что бы вы сделали с нами. Эти три процента и так почти уничтожили мир.
– Да в вас говорят предрассудки! Ведь это не мы начали войну. Мы прилетели, чтобы сделать вашим правительствам очень заманчивое предложение. А вы встретили нас артиллерийским огнем.
– Очень заманчивое предложение состояло в том, чтобы сдаться вам без сражения, как я понимаю?
– Вы бы частично потеряли независимость, это правда. Но получили бы Вселенную. Вас никогда не удивляло, почему марсиане, как вы нас называете, так отличаются друг от друга?
– Каждый по-своему приспосабливается к жизни здесь?
– Это правда. Но помимо этого, мы являемся представителями разных рас. Те, что присоединились к нам, получили свои привилегии.
– Мы по-другому смотрим на эти вещи.
– Жаль. Здесь столько всего тратится впустую. А я, – Новаковский улыбнулся, хотя в его голосе звучала горечь, – гордый офицер флотилии вторжения, вынужден был украсть этот примитивный воздушный корабль!
«Баторий», как он пояснил Кутшебе вчера, появился как результат совместного проекта нескольких инвесторов, среди которых Новаковский. Более того, он действовал под прикрытием, представляясь тайным агентом, прикидываясь выскочкой, прибывшим с юга, который заработал целое состояние на спекуляциях серебром и драгоценностями. Создатели дирижабля старались скрывать свой проект от марсиан. Придерживаясь радикальных взглядов, они были убеждены, что человечество должно возобновить свое производство без участия пришельцев и самостоятельно делать научные и технические открытия, чтобы не быть зависимым от чужаков. Радикально настроенные земляне все чаще выражали обеспокоенность тем, что марсиане переподчиняли целые университеты и направления промышленности, и им было плевать на тот аргумент, что именно давнишние враги землян располагают сейчас самыми совершенными знаниями и опытом и что именно они в состоянии вывести человечество из упадка. Эти споры велись годами, переносясь из дискуссионных клубов и заседаний правлений корпораций в политические салоны и даже на улицы. В больших городах проходили демонстрации легких на подъем бедняков, которые, бывало, поджигали марсианские фабрики или даже нападали на самих марсиан. Потому, собственно, Новаковский предпочитал сохранять инкогнито, хотя проект дирижабля очень его интересовал.
– Посмотрите, господа! – он нахваливал добычу, показывая ее новым членам экипажа. – Воздушный шар наполнен гелием вместо водорода, благодаря чему нам не грозит взрыв газа, который был кошмаром первых покорителей воздуха! Мы пошили его из дебродита, использовав последние доступные на этом континенте запасы почти неуничтожаемого марсианского материала. Четыре бензиновых двигателя способны бороться даже с ураганом и нести нас вперед наперекор капризам погоды! Не является ли это, господа, настоящим творением развитого цивилизованного ума?
Дочь Шулера смотрела на все широко раскрытыми от восторга глазами, даже не замечая, что Яшек такими же глазами рассматривает ее. Кутшеба оставил их обоих под присмотром Грабинского. Воспользовавшись моментом, когда Шулер остался один, он навестил его в каюте.
– С нами чужие, – сообщил он. – Мы должны обыскать корабль.
– Мочка ничего не почувствовал, – запротестовал Кутшеба.
– Мочка – болван. И в этом ничего удивительного. У парня в башке сидит двенадцать духов. К тому же он так сосредоточен на том, чтобы заглушать твое несчастье, что почти ничего, кроме этого, не замечает. Ты не должен был брать меня в этот поход, Мирек. И сам не должен был идти. У меня плохое предчувствие.
– У тебя всегда плохое предчувствие.
– И оно почти всегда сбывается. Тогда тоже так было, в тот день, когда ты меня схватил. И потом, в ту ночь, помнишь?