А вскоре в «Литературной газете» началась глупейшая дискуссия вокруг великолепной по глубине и трагизму строки Юрия Кузнецова «я пил из черепа отца за счастье новых дней». «Нравственно ли пить из черепа отца?» — вопрошал титулованный критик, то ли притворяясь, то ли и в самом деле не понимая метафоры.
Пить из черепа безнравственно. Ещё безнравственнее — судить о поэзии, ничего в ней не понимая, и превращать поэтический образ в пошлость. Вот уж поистине «улыбка познанья играла на счастливом лице дурака».
Мы, конечно, несколько раз пили с Юрием в общежитии на Добролюбова и отнюдь не из черепов. Но сегодня я пью из того черепа из стихотворения Юрия Кузнецова. Пью за его поэзию, не чокаясь.
Константин Александрович Кедров родился 12 ноября 1942 года в Рыбинске. В 1965 году окончил филфак Казанского университета. В 1972 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1996 году стал доктором философских наук. В 2001 году выпустил «Энциклопедию метафоры». Автор многих поэтических книг и критических работ.
Вячеслав Киктенко. Китоврас
Он не ходил по кривой.
Не умел.
Только — по прямой.
«Язык мякок кость ломить» — это словно о нём в древнерусском «Сказании о Китоврасе» молвлено было. Я не оговорился, «Сказание о Дивьем звере Китоврасе и премудром Соломоне» когда-то входило в ветхозаветный библейский текст, но впоследствии было изъято из него по каким-то сложным теологическим соображениям. И, пожалуй, не стоило бы упоминать об этом, кабы не одно удивительное свойство этого текста — он настолько полюбился и прижился в сознании Древней Руси, что стал одним из любимых древнеславянских памятников, входящих в знаменитую книгу «Изборник». Думается, полюбился не столько хитро-затейливыми загадками-разгадками мудреца Соломона и диковинного тайновидца Китовраса, сколько самим могучим образом этого «Дивьего зверя».
Не умел он ходить по кривой, не умел нарушить данное слово, обещание, и однажды по дороге в Иерусалим к Соломону, закованный в цепи хитрыми слугами его, этот великан, поневоле сметавший всё, что встречалось на пути, пообещал убогой вдове по мере возможности не разрушить её домик — всё, что у неё оставалось в жизни — и так изогнулся на ходу, что домик остался цел, но крайним бревном сломал ребро Китоврасу. Тут-то он и сказал своё великое — «Язык мякок кость ломить».
Таким великаном видится теперь мне Юрий Кузнецов. Идёт он, глядя вперёд, только вперёд, поводя своими громадными, навыкате, глазами, и телескопическое зрение его охватывает всё видимое и невидимое — тайное — пространство. Ему уже не нужно оборачиваться назад, он прошёл великий лес славянского язычества, и как прошёл! Так прошёл, что в сознании многих читателей остался певцом именно этой стороны русского мира. А для некоторых, кажется, таковым и останется. Хотя давно уже идёт, движется в пространстве христианства. В пространстве Православия, конечно, в пространстве Единой Соборной и Апостольской церкви.
Я не часто встречался с поэтом, и сам не думал, что когда-то скажу о нём слово — как выяснилось, прощальное слово. Скажут еще многие, гораздо лучше меня его знавшие, но вот ведь какая неожиданность — возникла вдруг неодолимая потребность сказать о нём. Сказать то, чего другие, возможно, и не скажут. Просто открылось именно теперь ясное осознание того, кем он был и остался в русской поэзии. Попробую передать это как можно проще и светлее.
Заочно познакомил нас Пётр Кошель ещё в начале 80-х годов. Он передал Кузнецову мои стихи (я жил тогда в Алма-Ате) для сборника «День Поэзии» — теперь уже легендарного сборника, где Кузнецову удалось собрать все лучшие силы молодой русской поэзии. Несмотря на то, что сборник был искалечен цензурой и обруган официальной прессой, нутром учуявшей в том сборнике глубоко русское и глубоко чуждое ей начало, это было Событие! Впрочем, об этом наверняка ещё скажут непосредственные соредакторы книги — Пётр Кошель, Владимир Бояринов, Станислав Куняев, Лариса Васильева, Олег Чухонцев, Олег Кочетков и другие. Может быть не все, но наверняка скажут. Я находился вдали от Москвы и не знал всех сложностей, связанных с выходом «Дня Поэзии — 83». Об этом узнал в один из приездов в Москву от самого Кузнецова.