В том же году на фестивале в Венеции первый приз "за мультипликационный фильм" получает новая картина Ватрослава Мимицы "Одинокий". В то время это была самая значительная международная награда Загребской школы. Другие режиссеры поддержали своими работами этот успех. Ежегодно студия выпускала тринадцать-пятнадцать, а иногда и двадцать фильмов, и многие из них приносили ей международные призы, известность, мировое признание.
Если в первые годы, когда создавалась студия, формировалась школа, большинство ее режиссеров и художников, по выражению Вукотича, скорее знали, чего они не хотят, чем то, чего хотят, попросту были убеждены в необходимости перемен, поисков новых путей в мультипликации, то теперь положение изменилось. Исходные позиции и принципы вполне определились, нашли яркое художественное воплощение.
Во имя чего же был поднят бунт против старых форм и канонов, что он принес?
И тут надо сказать еще об одной очень характерной, существенной и тоже удивительной особенности Загребской школы. Дело в том, что ни один из двух десятков составляющих ее мастеров не повторяет другого. Каждый из них имеет свое творческое лицо, и само понятие "школа" не означает никакого "равнения на передовых" в смысле подражательства и нивелировки. Загребская школа — это "собрание индивидуальностей", так что единство проявляется здесь в многообразии, а творческое соревнование — в стремлении сделать по-своему и по возможности лучше, чем было сделано до того. Как это ни парадоксально, но стиль Загребской школы и состоит в том, что у нее нет единого собственного стиля.
В чем же, однако, эти общие принципы и некоторые стилистические черты, без которых не было бы вообще возможно само понятие "Загребская школа"?
Это прежде всего отказ от развлекательности, совершенно новый для мультипликации принцип выбора тем — стремление говорить об острых современных вопросах, сблизить рисованный фильм с проблемами философии, политики, морали, интересующими главным образом взрослого, а не детского зрителя. Отсюда и сатирическая направленность большинства фильмов, юмор, нередко злой, жесткий. Отказ от "классических" форм натурального, "человекообразного", исходящего из реальной анатомии рисунка и движения, обычно применявшегося Диснеем; активное использование возможностей трансформации и крайне условных образных средств символа и метафоры; переход от трехмерного пространства кадра к плоскостности, предоставляющей большую свободу условному рисунку и требующей новых критериев и от художника-одушевителя. Отказ от текста и диалога, стилистически "облегчающий" фильм и придающий ему универсальную доступность, создающую из мультипликации своего рода "графическое эсперанто". Как правило, слова заменяют музыка, выразительные шумы, междометия, восклицания.
Вместо всего этого как положительная программа выдвигается принцип "редуцированного" фильма, дающего "упрощенное", "сокращенное", максимально лаконичное и броское выражение главной движущей фильм идеи. "Сценарий мультипликационного фильма, — говорит, как бы формулируя этот принцип, Душан Вукотич, — это чаще всего одна идея, одна мысль, которая приобретает свою форму уже при первом прочерке карандаша"[82]. Отсюда уверенность, что в основе фильма должна лежать мысль весомая, отточенная, человеческая и общественная значимость которой, по мнению автора, была бы несомненна. Отсюда характеристичность метких, лаконичных зарисовок и деталей, придающих всему фильму более острую выразительность, распространенное среди мастеров Загребской школы твердое убеждение, что нарисовать и выразить рисунком можно все.