Мы вышли на улицу и возле небольших ворот, которые ограждают сад стояла машина, её освещал фонарь напротив дома, хотя, я бы называла её рухлядь, потому что выглядела она старой и потрёпанной, ещё и с кучей царапин. По виду напомнила мне какой-нибудь джип белого цвета.
— Это моя Тойота Лэнд Крузер, — Кай обошёл машину положил на неё руку и ухмыльнулся.
— Она точно на ходу? Выглядит ужасно старой…
Джонс поднял на меня взгляд и сложил руки в замок, после чего обиженно произнёс:
— Не смей так говорить о моей прелести, я за ней ухаживаю, просто нужно немного подкрасить, белая краска отвалилась, — он пожал плечами и открыл для меня дверь, подав руку, чтобы мне было удобнее запрыгнуть в салон, — она тысяча девятьсот восемьдесят первого года, не называй её старой, ей ещё жить и жить.
Я покачала головой, но приняла его руку и забралась в машину.
Малакай залез, осмотрел меня, закатил глаза и наклонился вперёд. Я немного напряглась и захотела его оттолкнуть, пока не поняла, что он просто застегнул мне ремень безопасности.
— Я польщён, что ты доверяешь моим навыкам водителя, но мало ли что, — себя он пристёгивать при этом не стал и мы просто выехали через лес на дорогу.
Этот путь будет более длинным, чем тот, что я преодолела на велосипеде. По сторонам раскинулись высокие деревья напыщенно зелёного цвета, горели фонари. Фары машины освещали идеально ровную дорогу.
Единственный звук этого мира — машина, в которой сидим мы, а так дорога полностью пуста, не считая припаркованных где-нибудь автомобилей без их хозяев. Мы въезжаем в самое начало Герфита, так как мой дом почти у самой границы, из-за этого в детстве путь до школы занимал много времени, хорошо, что я переехала и если решусь поступать в колледж, то ехать так далеко больше не придётся. Но, это только в том случае, если я когда-нибудь покину эту клетку.
В некоторых окнах горел свет. Там кто-то есть? Я внимательно смотрела на полностью освещённый город. Горят вывести, свет на этажах, свет в различных заведениях тоже включен, будто город полностью работает и люди находятся прямо тут. Я заворожено выгнула в окно, чтобы внимательно приглядеться ко всему.
— Не гуляла ночью ещё? — спросил Кай, но я промолчала. — Здесь всё работает автоматически, в определённый момент включается свет, в определённый выключается, как только наступит час, когда эти заведения закрылись в реальной жизни в тот год, тогда и здесь свет погаснет, но мы можем включить его сами в любом месте, где нам это нужно.
— То-есть, здесь происходит абсолютно то же самое, что и в день создания тюрьмы, не только погода, но и весь мир работает по часам?
— Ну да, абсолютно всё кажется живым, но живых тут нет, — грустно произнёс он.
И правду, живых, кроме нас, тут никого нет.
— Рассвет в начале пяти часов утра, закат в восемь вечера, дождь в час дня, — рассказал он.
— И какого это, проживать один и тот же день в полном одиночестве? — спросила я.
Грустная усмешка появилась на его губах. Он начал притормаживать машину и погасил внутри свет. Мы сидели в полной тишине минут пять, никто не пытался что-либо сказать, а Кай обдумывал, что же он на самом деле чувствует находясь здесь уже так долго.
— Вначале, одиночество кажется прекрасным, ты чувствуешь свободу и спокойствие, но находясь полностью один так долго, без возможности найти друга, возлюбленную, да хотя бы белку, чтобы просто обсудить как прошёл мой грёбаный очередной день, неделя, месяц или год, ты, начинаешь сходить с ума, уставать от всего…, — он замолчал, но я ждала продолжения. — В какой-то момент, тебе становится абсолютно всё равно на себя, что ты ешь, куда ходишь, ты просто лежишь и смотришь в потолок, а всепоглощающая тишина уничтожает тебя изнутри. Ты просто не поверишь сколько книг я прочел, сколько различных дисков посмотрел, я был один так долго, что уже и не надеялся кого-то увидеть, просто услышать, а прикоснуться и почувствовать чужое тепло — моя мечта.
Тень от фонаря на улице падала на лицо Малакая и я заметила, что по его щеке пробежала слеза. Он быстро стёр её и сделал вид, что ничего не было, а после широко улыбнулся мне.
— Тогда почему ты встретил меня кошмарами, вместо того, чтобы просто быть вежливее и обходительнее, разве это не больше располагает к себе?
— Я подумал ты убийца, — он пожал плечами, — нельзя же доверять первой встречной за столько лет, да и в начале я решил, что ты плод моей фантазии.
— Я думаю, что ты убийца, — усмехнувшись над ним, я поняла, что мы почти в одинаковой ситуации и одинаково считаем друг друга врагами.