Ли поднял клапан кармана на куртке и вынул нечто маленькое и черное, и протянул Яну. Предмет был тонкий и прямоугольный, и с краю имел ряд крохотных штырьков.
– Нажми на второй, – сказал он.
Ян послушался, и полилась тихая музыка.
– Я сам это сделал, сам сконструировал из деталей снабжения. Поэтому, кто это увидит, оправдания будет недостаточно. Вместо ленты я использовал банк цифровой памяти на молекулярном уровне, вот почему оно такое маленькое. Оно может записывать музыку, книги, все, что угодно – запас времени примерно на тысячу часов.
– Это очень хорошо, но я не назвал бы это преступным деянием. Со времен первого человека, работавшего с первой машиной, механики, как мне представляется, на свой лад обращались с частями и деталями, и я восхищен твоим устройством. Я не думаю, что тебе следует называть это нарушением закона.
– Это только начало. – Ли поднял коробку и поставил ее на стол. Она была из светлого сплава, поверхность крепили ряды крошечных заклепок – конструкция представляла воплощение трудолюбия.
Он набрал комбинацию и открыл крышечку, развернув аппарат в сторону Яна. Коробку ряд за рядом заполняли ленточные кассеты.
– Это – от людей, прилетевших на кораблях снабжения, – сказал он. – Я обменивал на них свои рекордеры. Они очень популярны, и я получаю каждый раз еще и еще. Там есть человек, который дает мне все, что нужно. Я думаю, это незаконно.
Ян тяжело откинулся на сиденье и кивнул.
– Это действительно противоречит закону, противоречит всем законам, которые мне известны. Тебе не следует больше никому об этом говорить, а если меня спросят, я никогда этого не слышал. Самое вероятное, что тебя ждет, в случае, если об этом станет известно – это мгновенная смерть.
– Так плохо? – Ли сидел, выпрямив спину, совершенно бледный.
– Так плохо. Зачем ты мне это рассказал?
– У меня была идея. Сейчас это не имеет значения, – он встал и поднял коробку. – Я, пожалуй, пойду.
– Погоди, – едва подумав об этом, Ян уже знал, зачем пришел радиотехник. – Ты боишься лишиться лент, не правда ли? Если ты их оставишь, жара их разрушит. А Старейшины проверяют весь личный багаж, чего прежде никогда не делали, и они захотят выяснить, что у тебя в коробке. Так какой же помощи ты ждал от меня?
Ли не ответил, потому что это было очевидно.
– Ты собирался просить, чтобы я это спрятал в своем оборудовании? Рисковал жизнью из-за паршивых лент?
– Я не знал.
– Надеюсь на это. А ну-ка сядь, стоя ты мне действуешь на нервы. Вылей чай в раковину, я налью тебе кое-что получше. Тоже незаконное, как и ленты, только не в такой мере наказуемое.
Ян открыл кабинет и вынес пластмассовую бутылку, полную прозрачной жидкости легального вида. Он налил два бокала и протянул один из них Ли.
– Выпей, тебе понравится, – он поднял собственный бокал и отпил половину.
Ли подозрительно понюхал, потом пожал плечами и отхлебнул добрый глоток. Глаза у него расширились, но все же он сумел проглотить, не закашлявшись.
– Это… я никогда такого не пробовал. Ты уверен, что это можно пить?
– Более чем. Помнишь, я выращивал яблоки за магазином. Маленькие такие, величиной с большой палец. Они очень сладкие, и на дрожжах сок очень хорошо бродит. Я получил яблочное вино крепостью где-то в двенадцать градусов. Затем поместил его в мощный морозильник и выбросил лед.
– Весьма остроумно.
– Должен признать, что первоначальная идея принадлежит не мне.
– Но это очень простой способ концентрировать спирт. Вообще-то чем больше пьешь, тем вкуснее он кажется.
– Это тоже не открытие. Ладно, давай, я тебе постелю. А потом ты сможешь показать мне некоторые из этих кассет?
Ли нахмурился.
– А как же наказание смертью?
– Будем считать, что первые мои страхи рассеялись. Это был всего лишь рефлекс. Корабли опаздывают, они могут вообще не появиться. Чего ради я должен бояться возмездия Земли, которая отсюда в таком удалении? – он порылся в кассетах, читая некоторые названия. – Все это довольно невинно – дребедень, хотя и слишком горячая по стандартам этой планеты. Но ничего политического.
– Что значит – политическое?
Ян вновь наполнил бокалы и поглядел в свой.
– Ты наивен, – сказал он. – И ты даже не можешь понять, что значит это слово. Ты слышал, чтобы я когда-нибудь говорил о Земле?
– Нет. Но я никогда не думал об этом. Но мы знаем о Земле из видеолент, и…
– Здесь, на Халвмерке, вы не знаете ничего. Эта планета на пороге смерти, концентрационный лагерь на краю небытия. Заселение произошло в результате насильственных миграций или политических ссылок. Неважно, это где-то записано. Это всего лишь сельскохозяйственная машина, обслуживаемая немыми фермерами. Она обязана поставлять продукты на иные планеты с максимальной выгодой и минимальными затратами. Земля… Сейчас это кое-что еще. Элита наверху, пролы на дне, а все, кто между, закреплены на месте, как кнопки на панели. Всем это не по душе, кроме тех, кто наверху, но у них то достаточно могущества, чтобы так длилось веками. Это ловушка. Болото. Без выхода. И это все, что я тебе скажу. Так что оставь кассеты. Я о них позабочусь. И почему только, черт побери, мы должны рисковать собой ради каких-то тривиальных кассет? – с внезапным гневом он стукнул бокалом. – Что-то там происходит, и я не знаю, что именно. Корабли всегда прибывали вовремя. А теперь – нет. И они вообще могут не придти. Но у нас есть кукуруза, и если они придут, она понадобится…