Хеймитч предпринимает всего одну попытку поговорить со мной, но я больше не хочу слышать ничего про безопасность или опасность, потому что ни на что на свете не променяю эти несколько часов в день, когда мы копаемся по локоть в земле и хотя бы отчасти чувствуем себя обычными нормальными людьми.
Когда однажды утром у Пита на грядке всходят первые ростки укропа, мы радуемся так, будто сегодня настоящий день рождения, и я внезапно вспоминаю, что свое восемнадцатилетние в этом году просто пропустила, что, конечно, не удивительно. Сэй предлагает отметить его сейчас, то есть собраться нашей обычной компанией, и чтобы Пит испек торт, но что-то в глубине души заставляет меня отказаться. Это «что-то» по факту является болезненным напоминанием о том, что через несколько недель после моего дня рождения мы с семьей всегда отмечали еще один — день рождения Прим. После этого завтрака мое настроение портится настолько сильно, что до самого вечера я лежу на кровати и просто мечтаю перестать думать о сестре хотя бы на секунду, чтобы не сойти с ума. Ужин тоже проходит в напряженной обстановке, как бы сильно Сэй не пыталась развлекать нас городскими байками.
Когда дверь закрывается, и я снова остаюсь одна в доме, то единственным желанием у меня на тот момент является плакать до беспамятства, пока окончательно не лишусь чувств. Но этим планам не дано сбыться, потому что всего через несколько минут раздается стук в дверь, а за ней стоит Пит с кексом в руках — сверху на белом креме аккуратно выведена цифра восемнадцать, и это буквально самое милое, что Пит когда-либо для меня пек.
— Конечно, не именинный торт, но ты его, вроде бы, и не хотела, — со смущенной улыбкой говорит он, а в следующий момент я уже отчаянно прижимаюсь к нему всем телом, заполняя пустоту внутри.
Пит обнимает меня одной рукой, пока второй пытается спасти свой кулинарный шедевр, и не отстраняется настолько долго, насколько требуется мне, чтобы прийти в чувства. Мы усаживаемся пить чай с моим праздничным кексом, хотя только что поужинали, а когда приходит время разойтись по своим домам, я снова начинаю бояться, что дыра внутри станет затягивать меня еще сильнее, и прошу Пита остаться.
Не знаю, что помогает больше — отчаянная мольба в моем голосе или тот факт, что последние недели мы проводили наедине без единого инцидента, но Пит соглашается. Мы размещаемся на безопасном расстоянии: я на диване, а он на кресле рядом со столиком, и смотрим телевизор, пока не засыпаем. Ночью я просыпаюсь от кошмара, но, кажется, не успеваю начать кричать, потому что Пит по-прежнему спит в неудобной позе на кресле, уронив голову себе на плечо. И я чувствую себя настоящей преступницей, когда бесконечно долго рассматриваю его подрагивающие во сне ресницы, расслабленные черты лица и мягкие завитки волос. Хочется дотронуться подушечкой пальцев до его губ, провести плавную линию по скулам и зарыться в волосах, но я так и не понимаю, имею ли на это право. Вместо этого приходится довольствоваться тем, что есть, хотя даже спать в одной комнате в двух метрах друг от друга уже кажется какой-то небывалой роскошью.
Пит просыпается под утро, зашуршав пледом, но я не открываю глаза, зачем-то делая вид, что все еще сплю. Я чувствую, как он останавливается рядом с диваном и стоит так несколько минут, прежде чем уйти.
И после того, как дверь тихо закрывается, я убеждаю себя, что нет ничего ненормального в том, что до самого прихода Сэй я сначала сжимаю в руках, а потом накрываюсь с головой пледом, который пахнет Питом. Этот запах ассоциируется у меня с теплым уютом и спокойствием, и в полудреме я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь в каждом уголке моего дома пахло также.
Комментарий к 12
Да, так у нас тоже бывает :D
Не забывайте делиться эмоциями и нажимать ждунишек)
Ваши добрые слова после прошлой главы помогли вдохновению вернуться вопреки всем неприятным жизненным обстоятельствам. Спасибо) всех обнимаю!
========== 13 ==========
Комментарий к 13
Не бечено, пб работает)
Всем спасибо за исправления!
К хорошему быстро привыкаешь.
Поэтому привыкнуть к обществу Пита становится очень легко. Даже слишком легко. Вспоминая нашу жизнь несколько месяцев назад, я просто удивляюсь тому, как жила без его постоянного присутствия. Потому что теперь мне постоянно мало.
После завтрака мы копаемся в клумбах, и я неторопливо выдергиваю каждый листочек сорняка и размеренно поливаю каждый цветок и кустик, чтобы продлить наше совместное время, ведь потом мы увидимся только на ужине. Когда солнце уже неумолимо печет, и приходится искать убежища в доме, я всегда предлагаю выпить холодного чая, стратегические запасы которого теперь всегда хранятся в холодильнике. А потом настолько старательно ищу темы для разговоров, что порой сама удивляюсь своей фантазии. В основном мы обсуждаем книги, которыми Пит теперь делится со мной, подбирая те, что понравились ему самому. Он читает очень много, и мне, если честно, гораздо интереснее слушать содержание с его слов, чем читать самостоятельно.
Каждый день после ужина я жду, что он захочет остаться снова, но этого не происходит. Одной ночи хватает, чтобы все последующие дом казался мне неестественно пустым и холодным. А после происшествия с Энни Пит спит еще хуже, так что я стараюсь реже звонить, чтобы ненароком не разбудить его в эти редкие часы сна.
Целыми днями приходится занимать себя чем-то совершенно бесполезным, медленно перемещаясь из комнаты в комнату, успешно обходя спальни мамы и Прим. Попытка прогуляться в город заканчивается тем, что там я тоже не могу найти себе занятие, потому что работников теперь везде хватает, и даже Сэй в день, когда нет поезда с провизией, не придумывает для меня никаких поручений.
Однажды мне начинает казаться, что я совершенно выпала из жизни Дистрикта. У каждого есть свои дела и заботы, кроме меня. У Хеймитча есть бутылка и гусиное стадо, Сэй поднимает с колен старый добрый Котел, Пит печет даже в те дни, когда мне и думать жарко о духовке. А я…
Эти мысли расстраивают меня настолько, что однажды ночью я делюсь ими с Питом, но он уверяет, что не видит в этом никакой проблемы. В сотый раз повторяет, что от нас и так никто ничего не ждет, и главное — заниматься своим восстановлением. Но какое тут восстановление, когда все свободное время занимаешься самоедством? Я не спорю, чтобы не огорчить собеседника, но решаю все-таки найти что-то, чему смогу себя посвятить.
Очевидно, что затея с садоводством от меня очень далека, да и на носу осень, поэтому грядки и посадки сразу отметаются. Охота потеряла всякий смысл, потому что нехватки продуктов больше нет, а убивать ради забавы… Ну, мягко говоря, это не наводит ни на какие хорошие воспоминания. Пытаюсь вспомнить, чем хотела заниматься раньше, но в голову ничего не приходит, потому что прошлая жизнь строилась на выживании, и такой роскоши, как целые дни (да хотя бы часы) свободного времени, не было. Я всегда думала и заботилась только о семье, вероятно, именно поэтому, когда ее не стало, потеряла себя окончательно.