— Почему? — спрашиваю я, сразу же почувствовав, как румянец обжигает щеки.
— Знаешь ли, мне бы хотелось, чтобы мы оба выжили в процессе, так что не стоит прыгать с места в карьер.
Пит улыбается одним уголком губы, как делает это всегда, когда шутит, но сейчас мне совершенно не до юмора. Приближаюсь обратно максимально близко, чтобы места хватило ровно настолько, чтобы настойчиво произнести:
— Глупости.
Он берет мой подбородок и проводит по нему большим пальцем, продолжая удерживать на расстоянии. Хочется стукнуть его по руке, но прикосновения такие нежные, что даже невольно закрываются глаза. Я целую его палец, и он начинает мягко водить по губам, окончательно лишая способности припираться.
Я чувствую, как он приближается ближе, и открываю глаза, чтобы встретиться взглядом. Пит выглядит серьезно, рассматривая мое лицо, продолжая блуждать по нему пальцами, потом целует в уголок губ, щеку и прокладывает дорожку к уху.
Замираю, растворяясь в ощущениях и, кажется, совсем забываю, как дышать.
— Ты сводишь меня с ума, Китнисс, — шепчет он, обжигая дыханием мочку и тонкую кожу на шее ниже. И да, этот вздох, он точно исходит из горла этой другой девушки, которую я совсем не знаю, но никак не из моего. — А я совсем не люблю быть сумасшедшим.
И отстраняется, снова хватая эту чертову книгу. Хочется выбросить ее на улицу, но я борюсь изо всех сил, потому что тоже не очень-то люблю быть сумасшедшей.
Мне требуется несколько очень долгих секунд, чтобы перестать думать о прикосновениях и как можно более разочарованно плюхнуться рядом, чтобы выразить все свое несогласие без слов. Пит хмыкает, листая страницы, чтобы найти тот момент, на котором закончил, и совершенно бесстыдно улыбается.
— Не прекратишь лыбиться — пойдешь читать Хеймитчу, — бурчу я, вызывая только большую улыбку.
Он обнимает меня за плечи, притягивая к себе, и прислоняется щекой к затылку.
— Ну тогда ты никогда не узнаешь, чем закончится эта книга.
— Да уж, это будет ужасная потеря.
Пит хмыкает и начинает читать, а я, как ни стараюсь подольше сохранять свой насупленный вид, совсем скоро расслабляюсь, чувствуя приближение сна.
И то, что я никогда не узнаю конец ни одной книги, — полностью вина Пита и того теплого домашнего уюта, который он распространяет одним своим присутствием.
Комментарий к 15
Движемся к финалу, мои дорогие!
Не знаю точно, сколько ещё глав, но думаю, не больше трех + эпилог.
Жду ваших комментариев и мыслей!
Не забывайте нажимать ждунишек, чем их больше, тем активнее я чувствую ответственность и быстрее пишу 😆
========== 16 ==========
Комментарий к 16
Если кто-то решил, что я умерла или потерялась, то вы почти правы. Жизнь так жестока, что не дает нам видеться чаще, но я с ней борюсь как могу (спойлер: она почти всегда побеждает)
Спасибо за то, что не отчитываете меня за долгое отсутствие, а вместо этого нажимаете “жду продолжения”, оставляете комментарии, лайкаете друг друга и эту работу! Вы вообще видели количество “нравится”? А ждунчиков?)
Я в шоке)
Честно скажу, если бы не такой уровень активности, продолжения не было бы еще очень долго. Только благодаря тому, что я чувствую огромный отклик и поддержку, продолжаю писать буквально в любом удобном (и не очень) месте каждую свободную минутку, которых стало совсем мало.
Вы лучшие, честно. И я готова остаться в этом фандоме еще на много лет, чтобы наше общение не заканчивалось.
Ну а теперь…. Приятного чтения)
Встретимся в комментариях!
Он уходит домой немного после полуночи, а еще через пару часов я просыпаюсь, услышав из окна приглушенные крики. Приходится позвонить дважды, оба раза выслушивая нескончаемую череду гудков, прежде чем телефонный звонок вырывает его из лап кошмаров, а после этого уже и я не могу уснуть до самого утра.
За завтраком Пит следует совету Хеймитча и просит Сэй найти хоть кого-то, кто захочет работать с нами, и она охотно соглашается помочь. На следующей день (после еще одной бессонной ночи, во время которой теперь уже я бужу соседа своими воплями) в пекарню по очереди приходят сразу пять человек, желающих найти работу, и Пит просто напросто берет их всех, хотя изначально планировал найти только двоих. По дороге домой Хеймитч шутит о том, что Питу придется продать свой дом, чтобы выплачивать им зарплату, если пекарня не будет достаточно прибыльной.
— Она будет прибыльной, — уверенно говорю я, потому что, на самом деле, не сомневаюсь в этом ни на секунду.
— Даже если нет, вам все равно не нужно два дома, раз вы вечно ошиваетесь в одном, — заявляет он, и я чувствую, как к щекам приливает краска, так что даже не нахожу, чем уколоть его в ответ.
Только вот, к сожалению, это не правда.
Точнее, это не является правдой на тот момент, но в последние дни лета происходит слишком много всего, что окончательно меняет наши отношения, задавая им совершенно другое направление.
Сначала мы выбираем подходящий день, назначаем на него выходной от стройки и отправляемся в лес, чтобы собрать дикую ежевику, которую Пит хочет использовать в своих пирогах. И, кажется, в тот день все идет просто идеально, начиная от погоды и заканчивая полянкой с бесконечными ягодными кустами, на которую мы набредаем всего спустя полчаса пути… Пока не случается приступ. Я слышу, как Пит роняет свой контейнер с ягодами, а, когда поворачиваюсь на звук, то он уже сидит на коленях, закрыв уши ладонями. И это слишком похоже на ту картину, которую я видела из окна своей спальни в первый день его возвращения домой, чтобы остаться равнодушно наблюдать со стороны.
Знаю, что Пит будет ворчать или даже разозлится, но не могу безучастно стоять, так что опускаюсь на колени рядом и беру его за руки, отводя их от лица. Всего на мгновение он весь сжимается и перестает дышать, а потом постепенно успокаивается и медленно открывает глаза, внимательно разглядывая наши руки перед собой.
И я уже жду в свой адрес очередную порцию упреков, когда Пит поднимает глаза и тихо говорит: «Спасибо», — прежде чем притянуть меня поближе и уткнутся лбом в плечо. В тот момент я не задаю ему все возникшие вопросы, но во время ночного чтения уже не могу удержаться и аккуратно прикрываю книжку, перетягивая внимание на себя.
— Объясни мне кое-что про приступы. И про охмор, — говорю я, и Пит сразу же измученно вздыхает, но все же кивает. — Ты должен научить меня, как себя вести и что лучше делать, чтобы помочь.
— Я по-прежнему считаю, что лучше держаться подальше, но этот ответ тебя не устроит, верно? — говорит он, и я уверенно киваю в ответ. — Тогда спрашивай, а я расскажу.
И я спрашиваю обо всем с самого начала, только в тот момент осознавая, что мы никогда толком не обсуждали его судьбу после моего выстрела в силовое поле. Несколько часов проходят за мучительными объяснениями и болезненной правдой, благодаря которой я узнаю гораздо больше, чем от Хеймитча в предыдущий раз.
Пит рассказывает, как вообще начались приступы, стараясь лишь вскользь упоминать пытки и издевательства, но я все равно вся покрываюсь мурашками, потому что воображение рисует слишком уж красочные картинки. Изо всех сил пытаюсь не показывать вида, и, к счастью, он не замечает моего внутреннего почти панического страха, потому что ему самому приходится погрузиться глубоко в себя. Возможно, в те самые уголочки сознания, возвращаться к которым не хотелось бы никогда в жизни.