— Может быть, вам стоит сегодня переночевать каждый в своем доме? — бросает он, собираясь уходить, и Пит просто кивает, а я не нахожу в себе достаточно сил, чтобы поспорить.
Но спустя несколько часов мы все равно оказываемся каждый у своей телефонной трубки. Я так до конца и не понимаю, проснулась ли от криков Пита или от собственного кошмара, в котором тонула в кровавом море, барахтаясь и с трудом глотая воздух на поверхности, но итог один — снова ночь, и снова никакого сна.
— Кажется, последний разговор не лучшим образом сказался на наших перекошенных мозгах, — грустно усмехается Пит, и я с сожалением отмечаю, что он прав.
Тем не менее, мы возвращаемся к этому разговору уже на следующий день. Я спрашиваю, возможно ли вообще понять, когда мне стоит держаться подальше, а когда лучше помочь, если приступ уже начался, и мы погружаемся в многочасовые размышления на эту тему. И я снова засыпаю в своей постели одна, пытаясь унять дрожь в руках и учащенное сердцебиение, изо всех сил стараясь сдерживать непрошенные слезы.
Мне так и не удается понять, что является причиной подобного состояния: страх, отчаяние, беспомощность или все вместе, так что решаю ничего не анализировать, и просто надеюсь на несколько часов более-менее спокойного сна.
Утром я чувствую себя старым ржавым куском железа, со скрипом выползая из кровати, услышав возню на кухне. Сэй, как в старые добрые времена, занимается завтраком, тихонько напевая знакомый мотив, и охает, когда замечает меня на лестнице. Удивление на лице сменяется внимательным прищуром, а потом открытым беспокойством.
Когда я добираюсь до стола, передо мной мгновенно материализуется кружка с чаем и тарелка горячей каши с яблоком, а в руку опускается ложка. Сил хватает только на то, чтобы улыбнуться женщине в ответ на заботу, но, кажется, вместо этого выходит измученная гримаса, что только ухудшает положение.
Сэй садится напротив и молча наблюдает за тем, как я технично переношу порции каши из тарелки в свой рот, и начинает говорить только тогда, когда мне удается проглотить последнюю ложку.
— Китнисс, тебе нужно как следует выспаться, — только и замечает она, хотя я ожидаю как минимум привычные комментарии об отвратительном внешнем виде, которыми меня ежедневно радует ментор.
— Это гораздо сложнее, чем кажется, — пожимаю плечами, обхватывая руками кружку, и придвигаю ее ближе к себе.
Женщина грустно вздыхает и несколько раз в нерешительности открывает и закрывает рот, подбирая и обдумывая слова.
— Тебя что-то тревожит? — наконец осторожно спрашивает она, и я снова только пожимаю плечами. — Ты можешь рассказать, если хочешь. Мне или Хеймитчу. Или даже этому вашему столичному врачу. Любой из нас с радостью попытался бы тебе помочь, дорогая.
— Я знаю, — только и отвечаю я, возможно, слишком резко, но от ее слов отчего-то снова начинают жечь уголки глаз, что становится слишком опасным в нынешнем состоянии. — Я в порядке. Это просто обычная бессонница.
— Какая-то заразная бессонница, раз она у вас с Питом одна на двоих, — тихо бормочет она, поднимаясь со своего места и возвращаясь к плите, попутно захватывая мою пустую тарелку.
И поскольку мне совершенно не хочется продолжать этот разговор, я начинаю гипнотизировать жидкость в стакане, прилагая все усилия, чтобы выглядеть полностью сосредоточенной до тех самых пор, пока на пороге не появляются Хеймитч с Питом.
Хеймитч сразу же начинает петь хвалебные оды стряпне Сэй, которая, по его словам, буквально призвана вернуть его с того света после вчерашнего бурного вечера, а Пит мягко дотрагивается до моего плеча вместо приветствия. Я поднимаю голову и встречаюсь с ясными голубыми глазами, напоминающими чистое бескрайнее небо и улыбаюсь, надеясь, что в этот раз получится верно передать желаемую эмоцию.
Пит тоже выглядит слегка потрепанным, но не сильнее, чем после обычной бессонной ночи, а вот я, судя по настороженным взглядам окружающих, всем своим видом отражаю тот кавардак, которой происходит у меня внутри. Наверное, поэтому в какой-то момент мне просто хочется утечь под стол и спрятаться от всех, включая саму себя, только бы не быть настолько открытой книгой для считывания эмоций.
Не знаю, чувствует ли Пит, насколько мне становится некомфортно, или это происходит случайно, но он подбирает идеальный момент для того, чтобы переплести под столом наши пальцы, благодаря чему мне удается сфокусировать все свои ощущения на этих нескольких точках соприкосновения и немного прийти в себя.
Когда все заканчивают со своими порциями еды и начинают собираться в город, ментор интересуется, не хочу ли я остаться дома и попробовать выспаться.