Заваливаюсь лицом в подушку и пытаюсь понять, что вообще делать дальше. Отстраненное недоверие Пита ранит очень сильно, а я должна добровольно подписаться на то, чтобы чувствовать это постоянно. Может быть, он вообще не захочет меня видеть, что тогда? Снова плачу, пока не проваливаюсь в сон. В сегодняшнем кошмаре я привязана к столбу на Площади Трибутов, а все мои близкие, кому я не смогла помочь, кто потерял из-за меня жизнь, выстроившись в очередь друг за другом, кидают в меня копья, метают ножи и стреляют из лука. Я никак не умираю, хотя очень живо ощущаю каждую новую рану. Последним в очереди стоит Пит, на его лице нет ничего, кроме ненависти. Он запускает копье мне прямо в сердце и я, наконец, просыпаюсь.
На кухне привычно громыхает посуда и слышится беседа: узнаю Сэй и Хеймитча. Спускаюсь к ним и удивляюсь излишне нарядной обстановке: стол накрыт белой скатертью, посередине в вазе стоят полевые цветы, весь первый этаж намыт до блеска. Женщина хлопочет на кухне и дружелюбно посмеивается, а ментор восседает за столом и рассказывает очередную дурацкую байку.
— О, солнышко, какие люди! — он замечает меня и жестом указывает на место во главе прямоугольного стола.
— Да, удивительно встретить меня в моем же доме, — сажусь на стул и поглаживаю рукой скатерть. По сравнению со мной она слишком чистая и никак не вписывается в текущее положение дел, от этого раздражает.
— Плюется ядом — значит, выспалась и набралась сил! — Хеймитч обращается к Сэй, на что она возмущенно хмурит брови и легко качает головой, осуждая дерзость ментора.
— У нас какой-то праздник? — одергиваю руку от скатерти и вообще пытаюсь на нее не смотреть, потому что боюсь психануть и стянуть со стола.
— Мы решили, что будет отлично завтракать всем вместе! — бодро объясняет женщина. — Это может стать маленькой традицией: ты, я, Хеймитч и Пит, каждое утро… — перебиваю ее.
— Пит?!
— Что? — испуганно оборачиваюсь на голос и вижу в прихожей своего соседа напротив. Сердце выдает глухой стук, который разносится по всему телу. Он одет в ту же одежду, что и тогда вечером, и я задумываюсь, сам ли он отстирал землю с брюк или ему тоже помогает Сэй. Когда наши взгляды пересекаются, Пит замирает и вытаращивает глаза, будто совершенно не планировал меня тут увидеть. Мы молчим довольно долго, пока женщина не берет его под руку и не отводит к месту в другом конце стола — прямо напротив меня. Она быстро расставляет посуду и снова сетует на задержки с доставкой провианта, Хеймитч подхватывает беседу, и они вдвоем принимаются выдвигать догадки на счет данной ситуации.
Пит сидит и смотрит прямо перед собой на скатерть, сжимая руки под столом так сильно, что я вижу, как напрягаются его плечи. Грудная клетка поднимается и опускается так быстро, словно минуту назад он завершил длительную пробежку. Смотрю на Пита не отрываясь, пытаюсь найти на его лице любые признаки нашей прошлой жизни: вздернутый уголок губы, когда он рассказывал забавные истории, паутина морщинок возле глаз, глубокий и проникновенный взгляд, будто способный прочесть мысли, да хоть что-нибудь! Но ничего нет. Лицо ровным счетом не выражает ничего. Порой проскальзывает какое-то недоумевание, будто где-то глубоко внутри он ведет спор о чем-то сложном и непонятном.
Хеймитч задает ему множество вопросов: о Капитолии, лечении, новых порядках, президенте Пэйлор, которая, как оказывается, лично навещала моего напарника несколько раз, а также о всякой ерунде, вроде новых шоу по телевизору. Пит отвечает складно, поддерживает беседу, задает встречные вопросы о дистрикте и старых знакомых.
— А мэр с семьей спаслись? — спрашивает Пит.
— Нет, их нашли под завалами. Вся семья и еще несколько человек прислуги, — грустно отвечает Сэй.
— Как и еще девять тысяч человек, — встреваю я, и, клянусь, на секунду во взгляде Пита замечаю такую ненависть, что невольно дотрагиваюсь до горла. Именно этот взгляд я поймала на себе тогда в 13-м, прежде чем Пит меня чуть не удушил.
Он замечает мой жест и отпускает глаза в пол, сжимая в руках вилку с такой силой, что белеют костяшки пальцев.
Мы с Питом больше не притрагиваемся к еде, хотя Сэй дважды настойчиво подвигает тарелки к нам поближе.
— Пит, а ты не мог бы испечь хлеб к нашему следующему завтраку? — спрашивает женщина и будто вырывает его из другой реальности. Он ошарашено моргает, пытаясь понять смысл вопроса. — Вдруг эти проблемы на железной дороге не решат до выходных. Я уже убить готова за свежий хлеб.