В США было не меньше бюрократической неразберихи, чем в СССР и Германии. Из-за нестыковок многочисленных разведывательных и командных служб Перл-Харбор не был предупрежден о непосредственной угрозе нападения. Тем более, что эта угроза казалась незначительной.
Сегодня, когда мы знаем, что Перл-Харбору грозила смертельная опасность, легко задаваться вопросом — почему флот не отвели на западное побережье США, вне досягаемости японских авианосцев? Но такой отход был бы равнозначен сдаче Японии всего Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. На такую капитуляцию Рузвельт пойти не мог. И он доверял своим военным, считая, что Тихоокеанский флот защищен от удара. Внимание было приковано к Филиппинам, находившимся в самом средоточии конфликта.
Перл-Харбор оказался аналогом Западного фронта Красной армии. Он был готов нанести сокрушительный удар по врагу, когда тот покусится на Юго-Восточную Азию. Но враг нанес первый удар не там, где ожидалось.
Пока Тихоокеанский регион висел между войной и миром, 29 сентября, сосредоточив, наконец, ударный кулак, немцы перешли в наступление на Москву. Сначала операция «Тайфун» развивалась более чем успешно. Русские по-прежнему неважно оборонялись. Два советских фронта были разгромлены, и их основные силы оказались в котле у Вязьмы. Теперь наступление шло не так, как летом. Оно вязло сначала в «фанатичной» стойкости советских солдат, а потом наступающим стали мешать и дожди. Гальдер вспоминает, что «с 10 октября осенняя погода ухудшилась, и мы впервые попали в период грязи и распутицы… Потеря времени была использована противником»[1050]. Грязь мешала перебрасывать силы и обороняющимся. Но, по признанию Гальдера, «следует принять во внимание умение русских использовать для передвижения своих войск дороги, которые мы из-за их состояния не можем использовать, а также умение русских скрытно наводить переправы через реки»[1051]. Не так уж плоха была Красная армия, что-то она умела делать лучше вермахта. Это Гальдер заметил уже в августе, а в октябре это различие двух армий стало критическим. Русские (и не только танки) грязи не боятся.
Вяземский котел ликвидировало более трети группы «Центр». Окруженные части сопротивлялись до конца октября. Гигантскую дыру в центре советского фронта «затыкали» плохо подготовленными частями народного ополчения, меняя тысячи жизней на хотя бы часовую задержку немцев. На пути танков рыли рвы. Но фланги советского фронта уцелели и продолжали контратаковать. Понятно, что наступать на Москву в этих условиях было невозможно.
«Переварив» плоды своей пирровой победы под Вязьмой, 15 ноября вермахт начал второе наступление на Москву, стремясь окружить столицу с севера и юга. При тех силах, которыми располагала группа армий «Центр» это было не лучшее решение, распылявшее силы. Но и попытка брать крупный город штурмом в лоб была бы обречена на провал.
Немецкие солдаты, выбиваясь из сил, увязая в грязи, а затем корчась от холода, приближались к Москве. Красная армия была лучше подготовлена к морозам. По словам Г. Гудериана, «лошади и моторы одинаково отказывались служить». У Красной армии они служили. Однако ударная мощь немецкой армии еще не была исчерпана. Немецкие клинья упорно продвигались, пытаясь охватить Москву. Они перемалывали полк за полком, теряя последние танки. Условия сражения были таковы, что по мере приближения немцев к Москве их фронт растягивался, а советский — уплотнялся. Но и у Красной армии на фронте сил оставалось крайне мало. Характерно указание штаба Западного фронта командарму 33 Ефремову: «Дать пока ничего не можем, нет у нас ничего. Маневрируйте своими силами, средствами, за счет пассивных участков»[1052]. Это значило, что единая линия фронта распалась, и война приняла полупартизанский характер. Относительно небольшие немецкие части пытались пробиться через незанятые Красной армией места. 2 декабря немецкий пехотный полк при 30 танках вышел к Апрелевке. Между немцами и Москвой не было ничего. К этому времени клинья немецкого наступления, глубоко въевшиеся в советскую оборону, были уже очень хрупки. Удастся ли дотянуться до советской столицы? Вдруг это вызовет панику и дезорганизацию всей обороны? Командующий группой армий «Центр» Ф. Бок утверждал: «создалось такое положение, когда последний батальон, который может быть брошен в бой, может решить исход сражения»[1053]. Нет, не мог решить исход сражения «последний батальон». Слишком долго шел он к Москве, давая время на мобилизацию и переброску к фронту все новых и новых советских дивизий, обмундированных для зимней войны.