21 апреля 1938 года
Берлин. Совещание Гитлера с начальником штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии генералом Вильгельмом Кейтелем.
Г и т л е р. Сейчас мы все делаем для того, чтобы с помощью Лондона захватить Судеты «мирным» путем. Несмотря на это, весь мир должен считать, что мы не остановимся перед применением вооруженной силы.
Поэтому вам, генерал, следует в кратчайшие сроки разработать план военной операции, направленный на разгром главных сил чехословацкой армии, захват Судет и принуждение Праги к политической капитуляции. Назовем этот план – «Грюн».
К е й т е л ь. Из каких условий следует исходить при разработке плана «Грюн»? Я имею в виду позицию, которую могут занять в этом вопросе Франция и Россия.
Г и т л е р. Франция не пойдет дальше словесных протестов. Так что на Западе можно будет оставить лишь минимальные силы прикрытия. Необходимо учесть, что к Чехословакии имеют территориальные претензии такие государства, как Польша и Венгрия. План должен строиться в расчете на военное вмешательство со стороны, в том числе и этих государств. Не исключено, что в этом случае Советы придут на помощь Праге, напав на поляков.
Наша задача – в кратчайшие сроки разбить главные силы чехов и оккупировать Богемию и Моравию. После этого можно будет перекинуть наши дивизии на помощь Варшаве. Однако сейчас планировать эту часть операции еще рано: слишком много остается неизвестных нам факторов, которые могут сыграть существенную роль в ходе осуществления наших начальных планов.
К е й т е л ь. Слушаюсь, мой фюрер.
Информация к размышлению
Из воспоминаний генерала Ветрова. Апрель 1938 года. Москва, Кремль.
«И тут Сталин остановил меня, попросив:
– А расскажите-ка нам вот о чем: как показала себя в испанских условиях ходовая часть танков и, в частности, система колесного хода?
Признаться, этот вопрос озадачил меня. Очень уж не хотелось раскрывать здесь разногласия в оценке колесно-гусеничного движителя. И я, по-видимому, не совсем убедительно, но в общем-то положительно охарактеризовал его, добавив при этом, что большинство моих однополчан тоже стоят за колесно-гусеничный ход. А как известно, коллектив всегда прав…
– Часто, но не всегда, – возразил И.В. Сталин. И, обращаясь к сидящим в зале, пояснил: – Нередко бывают правы одиночки, а коллективы – нет. Я недоуменно посмотрел на Сталина, но промолчал. И тут последовал его следующий вопрос:
– А какого мнения придерживаетесь лично вы? Только откровенно. Большинства?
– Нет, я сторонник чисто гусеничного танка.
– Почему?
– Потому что сложная и далеко не совершенная комбинация колесного и гусеничного движителя ненадежна, нередко выходит из строя, – начал решительно пояснять я. – Потому что сравнительно высокий и узкий, а следовательно, и недостаточно устойчивый танк не может развивать на колесах большую скорость. Ибо он опрокинется даже на небольшом повороте. И наконец, потому, что при движении по шоссе колонны танков со снятыми гусеницами их колеса оставляют на асфальте глубокую колею. Особенно же большому разрушению подвергаются асфальтированные дороги в жаркую пору, когда асфальт размягчен…
Мне с трибуны было хорошо видно, как побагровело лицо у комкора Д.Г. Павлова и как укоризненно смотрел в мою сторону и покачивал головой А.Б. Брускин. Все ясно: они меня не поддерживают…
Во время перерыва ко мне подошел бывший однокашник по академии военный инженер 1-го ранга Н.Н. Алымов и начал расспрашивать об общих знакомых в Испании, о том, как действовали бронемашины, изготовленные под его руководством на судостроительном заводе в Валенсии. Я начал отвечать. И тут кто-то положил сзади руку на мое плечо. Я оглянулся и едва не ахнул от удивления: это был Сталин.
– Значит, вы твердо стоите за гусеничный движитель? – негромко спросил он, пристально глядя мне в глаза. И тут же, без паузы, поинтересовался: – А что вы можете сказать о многослойной броне?
Я вначале растерялся, а потом ответил, что не считаю себя специалистом в этом деле. Вот если только военинженер Алымов… Он, как мне помнится, хорошо разбирается в различного рода сплавах…
Алымов действительно начал говорить обо всем том, что ему было известно по этому вопросу. Сталин внимательно слушал, кивал. И все-таки из их непродолжительного разговора я понял, что вопрос о многослойной броне обоим не совсем ясен и что проблема усиления бронезащиты танков еще будет ждать разрешения…