С трудом оторвав взгляд от необычного действа, Конан повернулся к Сильвии:
— Почему я запросто говорю с тобой и Примарусом, но не понимаю ни одного слова из того, что говорят твои соплеменники?
— Все очень просто, — рассмеялась девушка. — Мы с Примарусом говорим на своем языке, ты — на своем, а понимаем друг друга лишь благодаря магии. Должны ведь мы как-то общаться! А то, что делают и говорят другие ольты, ты уж извини, тебя не касается. Ты все равно скоро забудешь нас.
— Но, — вдруг вспомнил Конан, нисколько не обидевшийся на слова Сильвии, — в вашем мире я мог слышать даже мысли. И не только твои и Примаруса.
— Мог, — кивнула Сильвия. — Но теперь не можешь. Тогда, когда ты был больше любого из нас в тысячи раз, своим голосом ты мог вызвать землетрясение. Мы были просто вынуждены даровать тебе способность объясняться мысленно, а внутренний слух гораздо тоньше обычного. Сейчас мы стали одинаковыми, и ты утратил свой дар. Но вспомни, ты и тогда слышал лишь те наши мысли, что были обращены к тебе. И сейчас, если кто-то из ольтов захочет поговорить с тобой, вы прекрасно поймете друг друга.
Пока они беседовали, приготовления к празднику закончились. Примарус воздел руки к небесам и, в витиеватых выражениях пересказав прекрасно известную всем историю, провозгласил начало пиршества.
Конан осторожно опустился на широкую скамью, которая еще совсем недавно была сгустком магической энергии, и окинул внимательным взглядом угощение. От живописнейшей картины, что предстала перед ним, у варвара захватило дух. Не знай он, кто и как накрывал на стол, Конан решил бы, что здесь потрудились десятки поваров, а до них — садовники, огородники и охотники.
Горы нежнейших, налитых солнечным светом фруктов; овощи, и знакомые варвару, и те, о которых он даже никогда не слышал; аккуратные стопки медово-желтых лепешек, испускавших такой аромат, что даже к душам на Серых Равнинах, наверное, вернулся бы завидный аппетит; огромные, зажаренные целиком туши кабанов и антилоп; жемчужно-розовая рыба, сыры, колбасы, разноцветные вина — такого изобилия киммериец не видел никогда.
Едва умопомрачительный запах коснулся его ноздрей, как Конан мгновенно забыл, что вся эта роскошь возникла прямо из воздуха. Он взял высокий кубок, наполненный темно-вишневым густым вином, и, подняв его, произнес:
— Я пью за ольтов! За то, чтобы отныне эта Долина стала для вас домом, где вы найдете все, о чем мечтали!
С этими словами он поднес кубок к губам и, глубоко вздохнув, сделал большой глоток. Божественный напиток непередаваемого вкуса и аромата огненным потоком хлынул внутрь, и киммериец подумал: «Такое вино, наверное, пьет сам Митра. И то по большим праздникам».
Больше он не успел подумать ни о чем. Долина ольтов закружилась у него перед глазами в бешеном хороводе, а сам он, обратившись в крохотную песчинку, понесся в этом вихре, потеряв способность видеть и слышать…
Сознание возвращалось медленно. Сделав слабую попытку открыть глаза, Конан тут же отказался от этой дурной затеи: ослепительная вспышка, озарившая все вокруг, казалось, обладала тяжестью кувалды, которая, похоже, мгновенно опустилась на голову. Подождав, пока затихнет звон в ушах, киммериец попробовал осторожно пошевелить пальцами. Хоть и с большим трудом, но они все же повиновались, и Конан почувствовал, что руки лежат на какой-то гладкой деревянной поверхности. Судя по всему, голова покоилась там же.
Ободренный достигнутым, он напряг шею, чтобы оторвать щеку от этой таинственной поверхности, но был за это жестоко наказан: в голове тяжело загудели колокола, а в ушах и висках запульсировала кровь, и каждый толчок вызывал острые приступы тошноты.
Как это ни странно, но киммериец даже обрадовался. Такое состояние было ему хорошо знакомо. «О Кром всемогущий, как же я надрался…» — слабо шевельнулась в раскаленном мозгу мысль, отозвавшаяся болью во всем теле. Теперь главным было не делать резких движений, а постараться выплыть из этого кошмара аккуратно, с наименьшими потерями. Однако очередная попытка погрузила сознание варвара в непроницаемый мрак.
Вынырнув из забытья, Конан почувствовал себя гораздо лучше. С великим трудом приоткрыв один глаз и стараясь удерживать щелочку, через которую можно было рассмотреть хоть что-нибудь, он ощутил себя победителем.
Грубая деревянная поверхность, к которой неимоверная тяжесть придавливала голову киммерийца, нисколько не напоминала сияющую чистотой столешницу, сотворенную ольтами. От прекрасной скатерти с замысловатым золотым узором тоже не осталось и следа. Спертый воздух, казалось, застыл, как будто Долину накрыли непроницаемым колпаком.
«Нергаловы отродья, — не слишком ласково помянул своих новых знакомых Конан, — они, похоже, заперли меня. А трепались… Спаситель… Вечная благодарность… Ну, погодите!»
Он с невероятным усилием опустил руку на пояс и, несказанно удивившись, нащупал рукоять меча. Странные создания! В первую очередь они должны были позаботиться о том, чтоб он не был вооружен, но почему-то не сделали это. Полагались на свою магию? Младенцы! Он и с более серьезным противником справлялся, а эти вечные юнцы, питающиеся воздухом, ему и вовсе смешны… Но… У него вообще не было меча. Откуда же он взялся?
Собрав всю свою волю, киммериец резко выпрямился. Перед глазами запрыгали радужные пятна, но колокольный звон, снова раздавшийся в ушах, уже не был таким оглушительным. Упершись обеими руками о столешницу, варвар слегка приподнялся, однако тут же снова опустился на скамью: ноги все еще отказывались повиноваться.
Держась руками за край стола, Конан внимательно осмотрелся по сторонам. Просторный зал, грубые деревянные столы с лавками, стойка… О боги! Это же «Попутный ветер»! Киммериец сосредоточился и попробовал вспомнить, что произошло с ним накануне. Он сидел у Ортиса и старательно пропивал деньги, столь ловко украденные у Дархама. Потом неожиданно появилась девушка. Завязалась драка. Затем девушка вернулась и позвала его с собой. Как ее звали? А… Сильвия.
Воспоминания рвались в клочки и разбегались, словно легкие облака под порывами ветра. Мало-помалу картина постепенно прояснялась, но не настолько, чтобы Конан почувствовал себя спокойным. Нет, с такой головой нечего и пытаться что-то вспомнить. Где же Ортис? Надо срочно выпить, а этого прохиндея будто демоны утащили.
— Ортис! — рявкнул Конан. — Нергал тебя подери! Где ты? Ортис! Вина!
С таким же успехом он мог звать Ортиса в безлюдной пустыне.
— Ортис! — позвал варвар уже немного тише и снова огляделся по сторонам.
Никого. Наверное, уже глубокая ночь, а хозяин «Попутного ветра» отличался тем, что, если заснет, никакая сила не сможет поднять его с кровати. Кроме того, он частенько закрывал свое заведение на ночь, особенно если вечер был удачным. Хлопоты с поздними гостями редко оправдывали себя, и Ортис предпочитал не искушать судьбу.
— Сет с ним, — мрачно буркнул Конан и снова задумался.
Неожиданно он все вспомнил. Но яркие картины, поочередно вспыхивавшие в его мозгу, тут же тускнели, словно кто-то стирал их огромной тряпкой, и киммериец догадался: ничего этого не было! Он просто изрядно перебрал и увидел великолепный сон. Нет, с пьянкой надо быть поосторожнее. Это ж надо так надраться, чтобы потом так мучиться! И все нутро болит, словно вот-вот треснет, как пересохшая глина.
Вдруг еще одно запоздалое воспоминание мелькнуло в голове варвара. Он криво усмехнулся и, подняв руку, громко щелкнул пальцами.
…На грязной столешнице, покрытой застарелыми пятнами, прямо из воздуха появился большой кувшин, в котором поблескивало, источая тонкий аромат, красное аргосское.
