Но Глазенберг и его команда были на вершине мира. Глазенберг и его трейдеры владели примерно третью объединенной компании, которая вскоре должна была стать третьей по стоимости горнодобывающей компанией в мире, уступая только BHP Billiton и Rio Tinto. Glencore была уже не только крупнейшим в мире трейдером сырьевых товаров, но и одним из крупнейших производителей природных ресурсов на планете. Она была крупнейшим в мире экспортером энергетического угля, используемого для работы электростанций в Китае, Японии и Германии; крупнейшим добытчиком феррохрома и цинка, ключевых металлов для сталелитейной промышленности; а также ведущим производителем кобальта, необходимого для аккумуляторов, используемых в мобильных телефонах и электромобилях. Кроме того, компания обладала достаточной мощью, чтобы инвестировать во все звенья цепочки поставок - в нефтяные месторождения в Чаде и Экваториальной Гвинее, в зерновые элеваторы и порты в Канаде, Австралии и России, а также в автозаправочные станции в Мексике. Это была, по словам Глазенберга, "новая мощь".
IPO Glencore не просто сделало Глазенберга и его трейдеров богатыми; оно позволило им еще более активно расширяться. В то самое время, когда он вел переговоры с Миком Дэвисом о покупке Xstrata, Глазенберг также готовил сделку стоимостью 6 миллиардов долларов по покупке Viterra, канадского зернотрейдера . Чуть больше года спустя он разговаривал по телефону с председателем совета директоров Rio Tinto, предлагая двум компаниям рассмотреть возможность заключения сделки по созданию крупнейшей в мире горнодобывающей компании.
IPO стало шагом в неумолимом движении к большей открытости, которая, как бы ни сопротивлялись ей некоторые сырьевые трейдеры, становилась все более необходимой. Как для того, чтобы трейдеры Glencore начали вести дела с банками Уолл-стрит, им пришлось избавиться от Марка Рича, своего беглого основателя, так и большая публичность стала ценой, которую заплатила торговая индустрия, став более крупной и интегрированной в мировую финансовую систему.
Но публичность принесла и новые проблемы, к которым Глазенберг и его команда оказались плохо готовы. Каждые полгода они должны были подвергать себя и свои результаты публичной экспертизе. Каждый их шаг подробно описывался в прессе. Более того, IPO показало поразительные прибыли, которые заставили всех, от конкурентов Glencore до ее клиентов, от инвесторов до журналистов, от неправительственных организаций до правительств, встать и обратить внимание. Торговый дом оказался под пристальным вниманием, как никогда раньше.
Компания долгое время старалась избегать такого внимания, предпочитая действовать тихо и в тени. Отчасти это было сделано для того, чтобы избежать неловких вопросов о том, с кем и как она имеет дело. Но в то же время это был просто вопрос нежелания раскрывать свои сведения посторонним - в эпоху, когда глобальная сеть компании давала ей значительное преимущество перед многими другими участниками рынка. Именно по этой причине в предыдущих случаях компания отказывалась от возможности выйти на биржу.
По словам Феликса Позена, одного из самых первых партнеров компании, в эпоху Марка Рича в компании даже не обсуждался вопрос о выходе на биржу. Некоторые вещи вы предпочитали не предавать огласке", - сказал он. Думаю, дело еще и в том, к чему вы привыкли. Мы все привыкли работать в частных компаниях".
Затем, в конце 1990-х годов, когда компания искала способ выкупить долю, проданную Roche, несколько инвестиционных банкиров предложили ей выйти на биржу. Но поколение трейдеров Glencore Вилли Стротхотта не поддалось на уговоры банкиров: выход на биржу, по его словам, ограничил бы "свободу предпринимательства" Glencore.
Пол Уайлер, один из трех исполнительных директоров компании в 1990-е годы, выразился более прямолинейно: "У нас были преимущества, если мы хотели платить комиссионные. Так что если мы хотели выплачивать определенные суммы, нам не нужно было заявлять об этом в годовом отчете".
Однако уже в конце 1990-х годов эти преимущества стали исчезать. Такие законодательные акты, как Конвенция о борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок, принятая в 1997 году членами ОЭСР, и Конвенция ООН против коррупции, принятая в 2003 году, усложнили выплату комиссионных или взяток. А ценность информации, получаемой Glencore, о состоянии мировой экономики снизилась, поскольку новости и информация стали дешевле и доступнее. Есть некоторые преимущества, но мы знали, что этому придет конец", - говорит Уайлер. По моему мнению, компания просто стала слишком большой, чтобы оставаться частной".