Рангар еще плохо знал местную азбуку и читать умел едва-едва. Тем не менее он, сделав вид, что читает, быстро пробежал текст глазами и молча вернул договор капитану. Тот кивнул, достал из шкатулочки тонкую, хитрым образом заточенную палочку, а из ножен на поясе извлек кинжал. Уколов острием палец правой руки, он пробормотал какое-то заклинание и коснулся палочкой выступившей на коже капельки крови. Кровь тут же исчезла, будто палочка всосала ее. Затем капитан наклонился над столом и поставил сложную, в завитушках подпись.
Следом за капитаном эту процедуру проделал Дан Зортаг, потом - Рангар. Подписываться он не умел и уже решил просто поставить какую-то закорючку, как вдруг рука как бы сама по себе молниеносно начертала волнистую цепочку из округлых незнакомых символов. _Незнакомых_? Он всмотрелся, напрягая глаза, словно пытаясь проникнуть сквозь вязь подписи, _его собственной подписи_ (он уже не сомневался в этом!).
- По всем морям вот уже столько зим плаваю, а такого письма не видывал, - покачал головой капитан, беря в руки лист и разглядывая подпись Рангара. - Ну ладно, договор подписали, не грех теперь и по стаканчику пропустить.
Они выпили не по одному, а по три стаканчика забористого рн'агга, и Дан Зортаг, крепко обняв на прощание Рангара Ола, ушел в сопровождении капитана. И вновь что-то пронзительно острое царапнуло Рангара по сердцу, и он ощутил внутри себя странную, словно бы засасывающую пустоту.
"Как вакуум", - пронеслась мысль, но на сей раз размышлять над значением нового слова, возникшего из запечатанных недр памяти, не было ни желания, ни настроения. Он почему-то был уверен, что видит Дана Зортага в последний раз.
В этом Рангар Ол, увы, не ошибся.
4
Корабль - он назывался "Ласкающий ветер" - вышел из гавани острова Курку через два дня. Все это время Рангар находился в потайной комнатке за стеной капитанской каюты и упорно штудировал письменность кварх-зурибу основного языка на Коарме. Убранство потайной комнатки было более чем скромное: лежанка, стол и стул; из "удобств" (если их так можно назвать) имелся умывальник за ширмочкой да дыра в полу, закрываемая крышкой; когда Рангару приходилось открывать крышку по надобности, из дыры тянуло запахами крайне неприятными. Но, естественно, со всем этим ему приходилось мириться. Дважды в день приходил капитан, приносил еду и рассказывал последние новости. Так Рангар узнал, что к моменту отплытия корабля искать его прекратили: после нескольких прочесывании острова и обысков в домах, столь же тщательных, сколь и безуспешных, уже никто не сомневался, что чужеземец утонул, попытавшись в одиночку бежать на рыбацкой лодке (тем более что после шторма не досчитались нескольких лодок). Знающие же правду, конечно, помалкивали и вели себя так, что ни у кого не возникло даже тени сомнения в истинности этой версии. Возможно, до правды смог бы докопаться какой-нибудь маг высшего ранга, окажись он в ту пору на острове, но из высших никого не случилось, а островному и корабельному магам не хватило для этого магической мощи.
Когда остров Курку уже тонул за горизонтом, повстречался "Ласкающему ветер" другой корабль, низкая трехмачтовая шхуна с необычно большим парусным вооружением, в очертаниях которой многим видевшим ее почудилось нечто хищное. Оба корабля обменялись положенными по Ритуалу Морского Приветствия световыми сигналами и разошлись.
Когда Дан Зортаг и Лада, оставив Рангара на борту "Ласкающего ветер", вернулись домой, у девушки начался сильный жар. Заставив ее выпить несколько глотков подогретого рн'агга и укутав в три одеяла. Дан целую ночь просидел у постели дочери, бормоча врачебные заклинания из того невеликого запаса, которым обладал, и с тревогой прислушиваясь к трудному дыханию и произносимым в бреду словам. Звать кого-нибудь из поселковых лекарей-магов и тем более Лаурика Мууна он не решился - слишком часто Лада повторяла в бреду то, что могло навести на след Рангара.
То ли скромных познаний Дана Зортага в лекарском магическом искусстве хватило, то ли силы Земли, Воды и Огня, к коим он бессчетное число раз воззвал за ту ужасную долгую ночь, все-таки помогли, то ли естественные силы молодого крепкого организма победили недуг, - как бы там ни было, к утру Лада почти выздоровела. Только осунулась девушка, побледнела, да еще тень какой-то неотступной думы затемнила голубизну глаз, наполнив их темной синевой. И взор их неотступно обращался в сторону гавани, словно обладали они могучей способностью проникать сквозь преграды, подобно глазам магов высших рангов; впрочем, как знать: любовь творила чудеса во многих мирах, не только в магическом мире Коарма... Ведь никто не говорил Ладе, когда отплывает корабль, по точнехонько в тот миг, когда наполнились ветром его паруса и он величаво направился к выходу из гавани, бросилась девушка в свою комнату, упала на кровать и зарыдала. Но более не плакала она; и поразился Дан Зортаг темному пламени в глазах дочери, когда на следующий день сообщил ей о прибытии в гавань другого корабля.
Как никто другой, пожалуй, знал жрец серой мантии Квенд Зоал, какой ужас и у простых смертных, и у магов, даже великих, вызывает его скромный наряд невзрачного серого цвета. Каста жрецов Сверкающих вообще верховенствовала среди прочих каст, жрецы были неподвластны ни власти гражданской, ни магической, и совсем особое место в их сложной кастовой иерархии занимали "серые мантии". Но знал так же Квенд, что страх особенно при первом знакомстве - чаще завязывает языки, чем развязывает их. Поэтому, когда он сошел на берег этого забытого Сверкающими острова, на нем был купеческий наряд: купцов менее всего опасались и с ними охотнее всего делились новостями.
Остров Курку был четвертым по счету, куда причалила шхуна "Добрая весть". На трех предыдущих Квенд не обнаружил ничего подозрительного, но тут ему повезло - послушав местные сплетни и пересуды, он уже не сомневался: некто, именуемый Рангаром Олом, именно тот _чужак_, на которого нацеливал его Пал Коор. Которого он должен уничтожить. И который, кажется, улизнул у него из-под самого носа.
Квенд Зоал не обладал выдающимся умом, больше полагаясь на силу, ловкость и верный клинок, однако сразу не поверил, что чужак утонул. Слишком гладко и просто все тогда получалось бы. А он знал уже (и на собственном опыте в том числе), что далеко не всегда самое очевидное оказывается верным.