Поселок, который Максим увидел, не походил на фермы-скиты староукладцев. Купол на самой верхней точке горы словно сошел с иллюстрацией из школьного учебника. Приблизительно так, полтора века назад выглядели мощные телескопы на его родной планете. По соседству вращала лопастями целая шеренга ветряных генераторов. Небольшие домики у подножья скалы имели волне цивилизованный вид. А ниже начинался целый квартал вросших в землю сооружений. Примерно такими, он нафантазировал их, в своей легенде про общину.
– Кажется здесь! – обрадовался Максим, и скомандовал пилоту – Приземляйся где-нибудь километрах в десяти. Заполняй баки, а я на разведку.
Опустившись на берег маленького лесного озера, звездолет протянул к воде похожие на щупальцы трубы. Спрыгнув на каменистую почву, Максим зашагал в сторону поселка. Над склоном клубилась вечерняя дымка. Воздух был сух и прохладен, опавшая листва ложилась на упругий наст из сухих иголок. Все это очень напомнило сцену из той другой жизни, когда незадолго до рокового отлета он где-то в этих же местах гнался за диким оленем. Сменить миграционный чип на шкуре зверя вполне мог бы и беспилотник, но на биостанции охотно предоставляли возможность потренироваться спортсменам из «охотничьего» клуба. И тогда, точно также, над покрытыми мхом камнями разливался сухой и прохладный вечер. Впитывая взглядом суровую красоту уральской природы, он двигался вдоль склона легким пружинистым бегом. Молодой наивный уверенный в себе и будущем гражданин Вселенской Коммуны…
« Сейчас бы машину времени! Перенестись туда, но не одному, а вместе с Радой, Данко, весельчаком Мамбой, Гаем… С тем, настоящим, навсегда оставшимся в лощине между холмами. …Хотя можно было бы и этого парня взять …»
Когда впереди из-за верхушек елей показался купол, Максим остановился. Надо было еще раз продумать, что он скажет этим людям. И тут сзади прозвучал срывающийся от волнения молодой голос:
– Стоять, руки за голову!
Глава 10
Беседа продолжалось уже более получаса. Вопросы задавали почти одни и те же, по кругу. За столом напротив Максима сидели трое. Командир местной самообороны, сухощавый и абсолютно лысый мужчина лет сорока, смотрел с подозрением и неприязнью. Видимо, когда Максим разоружил и привел в поселок двух молодых бойцов его отряда, была задета профессиональная гордость. Самый старший в компании кряжистый бородач никак своего отношения к незваному гостю не проявлял. Третий походил на чудака ученого из старинного романа. Товарищи называли его доктор. Возможно, это действительно имело отношения к профессии. А небольшой похожий на пульт, предмет в его руке, вполне мог оказать дистанционным датчиком «индикатора правды».
«Хорошо бы если так! – думал Максим – Поверить в то, что говорю, им действительно сложно.»
Услышав ответ на очередной вопрос, бородач переглянулся с доктором и вежливо произнес:
– Вы немного подождите, Максим. Нам с коллегами посовещаться надо.
Оставшись один, Максим еще раз осмотрел комнату. Небольшое светлое помещение, встроенные шкафы, ничего лишнего. На стенах большие фотографии: виды местной природы, люди в лабораторных халатах в окружении приборов.
Минут через пять вся троица снова появилась.
– Ну что ж, Максим. В первом приближении вашу информацию приняли. Но вы понимаете, что так вот сразу во все это поверить трудно?
Максим кивнул и в свою очередь попросил их рассказать о себе.
Ну что ж! – улыбнулся бородач, – Справедливый обмен. Откровенность за откровенность!
История коммуны «Ковчег» началась около полувека назад, поле того как международное правительство прекратило финансировать станций космического наблюдения. Многие покинули тогда разбросанные по всему миру научные городки и поселки. Кто-то поступил в техническую обслугу международных корпораций, кто-то сел на социальное пособие или примкнул к движению староукладцев. Но нашлись и те, кто решил выживать вместе. Так образовались уральское, калифорнийское и еще несколько отделений коммуны. Их почин неожиданно был поддержан. Ученые, инженеры и просто люди, которым неуютно стало жить в потребительском мире, переезжали в коммуну. Случайные попутчики вскоре отсеивались, столкнувшись с тяжелым трудом и неустроенным на первых порах бытом.