— Люди везде вокруг нас, — неуверенно предположил Горохов. — На улице. В толпе…
Лиза покачала головой:
— Нет. Человек — колоссальная редкость. И ценность. Понимаете?
— Нет, — грустно сказал Горохов. — Я просто кот. И сегодня я струсил так, как не пугался со времени памятной катастрофы.
— Вы никогда раньше не встречались с фагоцитами?
— Не было никаких фагоцитов, понимаете? До тех пор, пока я не взялся помогать вам, — фагоцитов не было! А теперь они есть, мало того — они были всегда! Они охотятся, видите ли, на фантомов, очищают информационное пространство, и мне, перемещенной личности, надо ходить с оглядкой! Потому что я, в отличие от вас, неспособен на ходу перекраивать действие, превращать палачей в экскурсантов, реальность — в имитацию, и если меня заловят в одиночку — от меня, кота, надежно очистят мир, будьте спокойны!
— Простите, — сказала Лиза.
— Вам не за что извиняться…
Он подобрал пульт от телевизора, валявшийся на ковре, и направил на плазменную панель на стене. Экран осветился.
— …пришла в ужас. Но, ты понимаешь, если сейчас его не окольцевать, потом он вообще не захочет. Надо вогнать его в какие-то рамки, пока возможно…
Шел сериал. Говорила молодая женщина, ухоженная, нарядная, с профессиональным макияжем.
— Наверное, — согласилась ее собеседница, милая простушка с рыжими колечками на висках. — А на ком он женится?
— На восемнадцатилетней девочке из провинции…
Горохов переключил каналы. Появился баскетбольный зал, и двухметровые мужчины с мокрыми от пота лицами повели борьбу за мяч.
Горохов выключил телевизор.
— Расскажите мне, как это, — сказал, помолчав.
— Что?
— Как это — быть человеком.
— Я не знаю. Я же не…
— Вы, по крайней мере, имеете представление.
— Ну… — Лиза задумалась.
Она вытащила колоду из кармана юбки. Карты скользили и шелестели, как новехонькие, и сами, кажется, просились, чтобы их перетасовали.
Чертежи и схемы помещений. Дорожные развязки, странички из паспортов, распечатки счетов и чеки из супермаркетов — все в черной рамке обгорелых краев. Лиза складывала их, карту к карте, тринадцать в ряд, и еще, и еще, пока не выложила все на ковре посреди комнаты, лицевой стороной кверху.
— Человек, — сказала Лиза, — способен жить сразу во многих измерениях. Он — волна, последовательность волн, как прибой. И он же — поток частиц, движение к цели, он замах и удар, он мотивация и действие. Он отбрасывает тени, создает вещи, творит проклятия, выдумывает персонажей. Мы все — плоские картинки, следы подошв на дороге или отпечатки зубов на огрызке яблока. Мы все осознаем себя в этом мире потому, что в нем существуют люди. Пусть они не ходят вокруг, но они — существуют, как идея, как ценность…
Горохов слушал ее с напряженным вниманием. Лиза, на секунду задумавшись, посмотрела вниз.
В этот момент узор на картах, случайным образом выложенных на ковре, соткался в единую картину. Лиза увидела дождь, подвижную поверхность луж, потоки воды на асфальте. Лиза увидела цветущий куст сирени, выкипающий из клумбы, будто каша из волшебного горшка. Брызги ударили ей в лицо, закружилась голова, и она упала в карты, будто в колодец, — под дождь.
Потоки воды молотили по ткани зонтика, по пестрым ягодам и ромашкам. Ноги промокли до колен; под кустом сирени стоял, укрывшись от ливня, человек в светлом пиджаке и джинсах. Прижимал к груди плоский портфель — и блестящую упаковку с кошачьим кормом.
Он казался сошедшим со старой черно-белой фотографии, хотя джинсы его были синими, а пиджак — бежевым. Наверное, в этот момент не стало категорий «цвет» и «форма», или даже «время» и «возраст», или «фактура», или «цена»; человек поглядывал вверх, на небо, ежился и слабо улыбался. Сквозь листья сирени уже пробивались капли.
Он вымокнет за две минуты, подумала Лиза. Подошла, ступая по лужам, вопросительно приподняв раскрытый зонт:
— Может, спрячетесь?
— Спасибо, — торопливо сказал мужчина. — Но я побегу, пожалуй, на метро, у меня кот с утра не кормлен..
— Я тоже побегу, — сказала Лиза. — Нам по дороге мне тоже надо к метро.
— Спасибо, — он улыбнулся шире. — Осторожно, вы ступаете по лужам…
— Мне все равно, — сказала Лиза.
Она смотрела на него, будто сквозь запотевшее стекло и по мере того, как дождь смывал испарину, видела все четче.
ОСА
Окно было распахнуто настежь, хотя Ольга отлично помнила, как закрывала задвижку изнутри. Скверно; квартира на втором этаже, решеток нет. Приходите, люди добрые, берите все, нам не жалко.