смыслу и согласно предопределению, надо мною стали сгущаться тучи, правоохранительные.
После очередного допроса в здании КНБ я пригласил к себе в кабинет адвоката и попросил
помочь в разрешении ситуации. Так как постоянные повестки не делали меня уравновешеннее,
а как раз таки наоборот. Он исчез и появился через неделю. Сразу же с порога объявил, что у
него две новости. Одна хорошая, другая плохая. Классика, а что делать. Вопреки обыкновению, я
попросил начать с хорошей.
– Вас больше не будут вызывать в КГБ.
Я с радостными криками полез обнимать его, позабыв про вторую новость.
– Кстати, а как вам удалось убедить их, и вообще, как вы решили этот вопрос? –
поинтересовался я.
– Это, собственно, и есть вторая новость – ваше дело передали в финансовую полицию, и
теперь на допросы вы будете ходить туда.
Где-то через месяца два, после одного из очередных допросов, я уже никого к себе вызвать
не мог, вызывали уже меня из следственного изолятора. А собственный кабинет появился у меня
снова значительно позже.
09.10.12
Тут одна девушка ищет сценарий для пятиминутного игрового кино. Жанр: драма.
Мне подумалось: а почему бы не снять про свободу?
Про первые пять минут на свободе. Первые минуты, которые ты ждешь с первых минут, когда
тебе объявляют, что ты арестован. Ты их вожделеешь. Ты молишься о них. Ты мечтаешь о них.
Думаешь о них постоянно. Каждая частичка твоего тела, твоей души стремится на волю.
И вот этот миг наступает. В замке проворачивается ключ. Отодвигаются засовы. Входит
постовой и произносит: «С вещами на выход». И ты до конца не веришь. У тебя мелко,
предательски дрожат руки. Ты убеждаешь себя, что это казарменная шутка, так уже раньше
бывало. При этом заглядываешь в глаза конвоиру. Нет, не врет.
Вещи с собой не берешь. Говорят, примета плохая. Идешь по продолу. Странно, но в голове
пусто. А в душе по-прежнему страх. Вдруг выяснится, что это ошибка и тебя вернут обратно в
камеру. За эти девять месяцев ты уже убедил себя, что другого мира – в котором есть солнце, в
котором дети, жена, мама, – его не существует.
Еще час уходит на всевозможные бюрократические процедуры. Ты ставишь подпись, и тебя
ведут к воротам тюрьмы. Еще миг, и ты… на заднем сиденье автомобиля. Впереди сидят братья.
Ты глупо улыбаешься, они тоже. Мы вечность ждали этого момента, и он наступил. Хочется
смеяться и рыдать одновременно. Хочется кричать. Вместо этого ты обыденно говоришь:
«Пацаны, поехали в Мегу».
Мы едем. Я смотрю в окно. Я как во сне. Как в кино. Вижу себя со стороны. Я счастлив. Я
свободен!
Вот такие они, первые минуты свободы. Вот такая она, свобода. Такой ее я запомнил. Такой я
ее знаю.
* * *
В одном из комментариев прозвучал тезис о том, что в вопросе свободы важна цена, которую
за нее заплатили. Мне стало интересно: а в чем можно измерить свободу? В каких единицах? В
человеческих жизнях, которые были отданы в борьбе за эту свободу? Или в людя х, которые
потом родились свободными людьми? Если мы говорим о свободе в буквальном смысле, то
внешняя свобода, приобретенная путем предательства, или в данном случае ценой
предательства, – это рабство. Потому что, предав друга или идею, теряешь свою внутреннюю
свободу, то есть истинную свободу.
Так как можно измерить то, что бесценно?
15.10.12
Вот я считаю, что не зря бытует мнение, что следует остерегаться пьяного казаха. Ведь
огненная вода и этнический казах – вещи абсолютно несовместимые.
За целый год моего проживания в Киеве я только один раз был свидетелем групповой драки.
И то – казахи с казахами подрались.
Ну и, конечно же, сам я не являюсь исключением.
Когда правоохранительные тучи окончательно сгустились над моей головой и изнеженным
телом, я решил отбросить всю героическую риторику и огородами уехать из страны. Благо тропы
были уже натоптаны предыдущими поколениями.
Побег назначили на утро, и вечером домой я уже не вернулся: там круглосуточно дежурили
оперативники.
Заночевать решил у друга. На заднем сиденье автомобиля добрался до него, по дороге
прихватив ящик хорошего итальянского вина. Сибарит, твою мать.