К пяти утра вино практически закончилось, мы оба были в хлам, и я, как нормальный
представитель титульной нации, со словами «мысыћ ћайда?..», поехал бить морду
финполицейским, которые дежурили у моего дома. Конечно, никому мы морду не набили, зато
ночевал я у себя. Правда, недолго. Через неделю меня таки арестовали.
Таким вот образом обычное вино впервые в жизни спасло мою честь.
* * *
Решил как-то продемонстрировать самому себе, а также жене, что я не просто заключенный,
а заключенный интеллигентный. И написал ей короткое письмо на французском языке. Письмом
это сложно было назвать: так, пара строчек.
Через некоторое время получил от нее ответ на целую страницу – и исключительно на
французском.
Чтобы не ударить лицом в грязь, пришлось сочинять полноценный текст и отсылать ей на
волю.
Еще через неделю моя жена в очередном письме признала мою исключительность и
способность к языкам: ведь выучить чужой язык за несколько месяцев – несомненно,
проявление скрытых талантов, учитывая, что, в отличие от меня, она потратила на это пару лет.
Ну, а я в свою очередь вынужден был признаться, что письма за меня писал сокамерник,
который до этого просидел пять лет в тюрьме Люксембурга, где и выучил французский язык.
Разные мне там люди встречались. По большей части – неплохие.
А жена простила мне эту шалость.
* * *
В неволе много чего интересного происходило. Иногда память что-то выдает. Чаще всего
перед сном. Помню, где-то через неделю, сосед по камере, с богатым жизненным опытом
(назовем это так), решил меня приободрить: «Ты не переживай, многие великие казахские
батыры прошли через тюрьму».
Совместно поразмышляв и покопавшись в истории, мы пришли к выводу, что и Ленин, и
Сталин (для пущей научности) имели казахские корни.
Я только не согласился с тем, что они великие и что – батыры.
17.10.12
Ко мне иногда обращаются: пиши не только про веселые моменты из жизни или про
переживания, напиши и про подлецов.
Ну, во-первых, не суди да не судим будешь. А во-вторых, зачем заниматься
масштабированием зла? Лучше буду продолжать рассказывать про хорошее.
Следственная группа, которая вела мое дело, состояла человек из восьмидесяти.
С двумя из них я сейчас поддерживаю очень хорошие отношения.
Конечно же, не потому, что они, выполняя приказ, всячески пытались меня засадить, и
надолго.
А потому, что делали они это с чувством собственного достоинства. Они настоящие офицеры.
Предвосхищая возможные комментарии, хочу подчеркнуть, что ни я от них, ни они от меня не
зависят.
О прошлом почти не говорим. О чем говорим? О жизни.
* * *
По мере обретения «взрослости» мы все меньше и меньше верим в чудеса. Эволюционируем,
что ли.
Конечно, по инерции еще дурачимся, придумываем разные байки про то, что внутри
остаемся детьми. Покупаем дорогие вещи, выдавая это за детские капризы, списывая на
деревянно-игрушечное детство. Хотя четко осознаем, что все, детство осталось в детстве.
Ведь в Дедов Морозов и в их иностранных коллег мы уже не верим. И встреча Нового года
все больше превращается в некий ритуал с набором обязательных атрибутов. Самый приятный
из которых – возможность пить несколько дней без ущерба для имиджа и угрызений совести. Да
и то – у кого здоровье позволяет.
И так получилось, что самое необычное место, где я встречал очередной Новый год, была
тюрьма.
Классическая тюрьма советского образца. В камере нас было четверо. Подготовку, как и на
воле, мы начали загодя. Потому что за решеткой, как и везде, в преддверии праздника
начинается ажиотаж. Каждый арестант – в силу своей фантазии, а главное – возможностей (не в
последнюю очередь возможностей договариваться) – украшает свою камеру, пытается
разнообразить новогодний стол продуктами питания, включая запрещенные. Не есть же, в
самом деле, в праздник обычную баланду.
Мы проявили чудеса дипломатии, и наш импровизированный стол ломился от колбасы, сыра,
не «хозяйского» хлеба, запрещенных соков (по непонятным причинам соки запрещены),
апельсинов, яблок и еще каких-то вольных вкусностей. Ништяков.
Ровно в полночь, когда пробили куранты, а в городе начали взрываться петарды, вся тюрьма