Прежде всего следует начать с разграничения способов получения знания в науке и во вненаучных видах деятельности. Среди последних необходимо различать близкие к науке обыденное познание и философию. Здесь же представлена и паранаука. Обыденное познание, как уже говорилось, носит главным образом эмпирический характер (его познавательный цикл не содержит развитых теоретических процедур исследования). Философское познание, наоборот, по преимуществу является теоретическим, его познавательный цикл реализуется, прежде всего, в теоретической работе с идеями, категориями, теориями, а эмпирические познавательные действия играют вспомогательную роль, целиком подчинены задачам теоретического анализа. Типический же для науки способ, метод получения знания находит свое выражение в сбалансированном познавательном цикле, который представляет собой динамическое единство, взаимную связь и взаимодействие эмпирических и теоретических процедур.
Повторим также, что условием успешного функционирования познавательного цикла науки является математическое обеспечение как теоретических, так и эмпирических познавательных действий, гарантирующее необходимую их строгость и точность. Из всего этого складывается целая совокупность исторически вырабатываемых, изменяющихся и в то же время в основных своих требованиях стабильных, сохраняющих устойчивость качественной определенности науки критериев. Подобные критерии и опирающийся на них познавательный цикл определяют лицо науки, позволяют отделить ее от ненауки, обеспечить развитие научного познания.
Принципиально иные подходы и основания исследования предлагает паранаука. Она базируется на древнем мировоззрении с характерным для него представлением о мире как поле действия природных, космических сил, стихий (их олицетворением являются обычно боги той или иной мифологии), в центре которого стоит человек, способный прямо воспринимать, постигать их смысл, природу и непосредственно на них воздействовать. Паранаука ставит своей целью, с одной стороны, открытие предельных оснований бытия, так сказать, высших тайн мироздания. А с другой стороны, носитель такого сакрального, мистического знания хочет, влияя на стихии, получить непосредственно осязаемый и существенный практический эффект, например, лечить болезни, читать чужие мысли, владеть левитацией, предсказывать судьбу и т.д. Очевидно, однако, что такого рода знание вступает в конфликт с критериями научности, например, с критерием проверяемости знаний.
Выше говорилось, что попытку уравнять в правах науку и вненаучные формы знания предпринял П. Фейерабенд. Тот факт, что паранормальные феномены не воспроизводятся и не поддаются проверке, он стремился объяснить укоренившейся в современном рационально-индустриальном обществе атмосферой антагонизма между человеком и природой. Парапсихические эффекты, согласно Фейерабенду, проявляются лишь при необычных и возбуждающих обстоятельствах. Их чрезвычайно трудно воспроизвести в лабораторных условиях. К тому же одни социальные факторы содействуют расположению духа, приводящему к таким эффектам, а другие препятствуют ему. По существу, он признает, что требования научности в этом и подобных случаях не выполняются.
Показательно, что метод познания в рамках паранауки характеризуется, и это определяющая его черта, отсутствием эмпирических и теоретических познавательных действий, сформировавшихся в ходе развития науки. Стремления постичь высшие тайны мироздания у представителей паранауки основываются на безудержной фантазии, спекуляциях, которые в принципе невозможно проверить эмпирически, общепринятыми научными средствами. Вместе с тем, процедура построения псевдотеоретических конструкций не подчиняется требованиям согласованности, когерентности выдвигаемых идей, предположений (кстати, объявляемых незамедлительно и безоговорочно истинными) проверенному, подтвержденному эмпирическому или теоретическому знанию. Если знание достаточно логически разработано, как это имеет место, скажем, в схоластике или натурфилософии, оно оказывается совершенно не связанным с эмпирией, принципиально непроверяемо. Причем такого рода построения предполагают соединение самых разных, как правило, не связанных, несовместимых и даже противоречащих друг другу фактов, представлений, предположений. В основе данных процедур лежит открытый К.Леви-Стросом механизм так называемого «бриколажа», т.е. произвольного сочетания самых разнородных компонентов. Леви-Строс подчеркивал, что наука в целом - это конструирование согласно различению случайного и необходимого. Свойством мифологического мышления также является, в практическом плане, выработка структурированных ансамблей, но не непосредственным соотношением с другими ансамблями, а посредством использования отбросов и остатков событий. Можно сказать, в паранаучном знании имеет место «возрождение», «рецидив» определенных черт мифологического типа мышления.
Обращение к действительности, практике здесь носит характер прямого личностного воздействия на нее с целью получения граничащих с чудом результатов.
Если говорить о «познавательном цикле» в паранауке, то можно констатировать, что в нем хорошо «уживаются», объединяются псевдотсоретические рассуждения с такого же рода эмпирическими действиями. Паранаука базируется на некотором круге, в котором «теоретические» рассуждения обосновывают «эмпирические» и, наоборот, «эмпирия» подтверждает соответствующую «теорию». А все вместе (и «теория», и «эмпирия») находят свое последнее окончательное основание в личностном индивидуальном опыте. Сам же такой опыт подтверждается верой в давние исторические, мифологические, мистические, магические представления. И как обязательное условие: все противоречащее этому кругу, в особенности научный метод, критерии научности внутрь данного круга не допускаются, так что способы вненаучного познания тщательно оберегаются от критики.
Что касается определения собственно научного метода, выявления его природы, то существует, по крайней мере, два пути образования понятия «метод». Первый путь заключается в эмпирическом исследовании возможно большего количества реально участвующих в научном познании методов с тем, чтобы с помощью индуктивного обобщения получить искомое понятие. Подобная установка весьма характерна для представителей тех или иных специальных дисциплин, которые попутно уделяют определенное внимание и проблемам метода своей науки, вопросам методологического обоснования своих исследований. Однако большое разнообразие научных методов, их значительные различия, а в ряде случаев противоположность, т.е. невозможность прямого использования методов одной науки в другой, далекой по предмету, говорит о том, что простое индуктивное восхождение от частного к общему, от факта существования разнообразных методов к общему понятию метода вряд ли осуществимо. В данном случае специфика базы индуктивного обобщения такова, что чисто эмпирический подход «не срабатывает».
Отсюда неудивительно, что среди ученых-конкретников зачастую можно встретить пессимистические высказывания о возможностях сформулировать его понятие, как это мы видели у М. Борна и Дж. Бернала. Иногда ученые говорят лишь о возможности изобразить научный метод в виде набора нескольких общих правил, носящих эвристический характер и выражающих лишь искусство, умение ученого вести исследование. Ограниченность эмпирического подхода, опирающегося только на практику, причем, как правило, практику личной научной деятельности, становится очевидной еще и потому, что такой подход не может в полной мере учесть нормативную сторону научного метода. Ибо, как показывает история науки, метод не просто «следует» за практикой исследований, а и выражает вырабатываемые в методологии и в философии теоретические представления об истинном, правильном научном исследовании.