— А я бы такую стерву еще не так стукнул, — вздохнул тенник с факелом.
— Хайо, — открыла рот Рэни. — Почему он меня оскорбляет?
— Если ты знаешь более лестные слова для своего поведения, то расскажи ему об этом сама, деточка, — зло усмехнулся Хайо. — А меня, пожалуйста, не впутывай.
— А что, я должна была молчать?
— Да ничего ты никому не должна. Что сделала — то сделала. А теперь как раз помолчи. Я устал.
До Рэни хорошо доходили некоторые вещи. Например, к кому приставать — с нотациями или глупыми вопросами, — не стоит. Так что она покорно закрыла рот и потащилась следом за Хайо, попутно обдумывая услышанное. Про дуэль и ставку в ней Рэни окончательно сообразила только уже снаружи. Не вполне понимая, как именно и куда подевался Грег, она вычленила то, что ей показалось самым главным — Хайо хотел ее защитить. Он узнал, что Грег регулярно занимается рукоприкладством, и вступился за нее. И даже не сказал ни слова — настоящий мужчина, не спешит похвастаться сделанным, не то что Сережка.
Это могло означать очень многое. И вряд ли что-то плохое. Скорее, наоборот. Она иногда мечтала о спасителе. О том, кто придет и защитит ее от Грега. О настоящем мужчине, о настоящей любви, в которой все будет идеально. У нее никогда не было сил уйти и поискать такого мужчину самостоятельно, слишком многое нужно было рвать, неизвестность страшила... но вот пришел Хайо, и все страхи закончились. Он сам за нее все решил. Как и полагается настоящему мужчине.
Хайо ее немножко пугал — он был строгим и требовательным. Но это и казалось правильным, у него был характер, он был красивым и сильным. Разумеется, он не собирался терпеть ошибки Рэни. Ей не стоило приставать к нему с дурацкими вопросами и связываться со всякими там тенниками. Хайо устал. Это было важнее.
И только на улице она окончательно осознала: Грег из ее жизни каким-то образом пропал.
— Хайо, а он навсегда подевался?
— Из твоей жизни — да, навсегда.
— А как это?
— Он нарушил условие. Теперь ваши пути не пересекутся никогда. Он не сможет к тебе подойти, говорить... В общем, разошлись дорожки.
— А... а что мне теперь делать?
— Не сейчас, — покачал головой Хайо. — Придем домой — поговорим.
— К кому домой? — как бы невзначай спросила Рэни.
— Ко мне.
В этом было много смысла, о, сколько смысла услышала Рэни в двух коротких словах. Он ведет ее к себе домой. Сначала спас от Грега, а теперь ведет к себе домой...
Хайо поймал машину, и через пять минут они уже выходили из нее у подъезда. Дом Рэни не понравился — высокая трехэтажка из красно-черного гранита, с узкими окнами-бойницами и тяжелыми деревянными дверями. Хайо жил на втором этаже, и после подъема по лестнице девушка вообще едва ноги переставляла. В квартире она быстро осмотрелась — две комнаты и кухня, никакой роскоши. Простенькая минималистская обстановка, только самая необходимая мебель. Кухня была очень просторной, но стояли в ней только стол, диван и плита, на которой сиротливо стоял чайник.
Рэни с наслаждением скинула босоножки, потом юркнула в ванную, где изумилась зеркалам — на потолке и на каждой стене, только пол не был зеркальным, он был покрыт темной мореной доской. Перед таким количеством собственных отражений она как-то растерялась и забыла, что хотела принять душ — только вымыла руки с мылом, поплескала в лицо и на шею холодной водой и наскоро повозила мокрым полотенцем под майкой. Из ванной хотелось сбежать, да побыстрее.
Как она ни торопилась, на кухне ее уже ждал стакан с ледяным чаем, хотя никаких следов холодильника Рэни не заметила. Это было очень уместно после жары и долгой ходьбы. Она медленно выцедила чай, потом спохватилась, что, должно быть, похожа на настоящий кошмар, но сумочку она забыла в подвалах у тенников, и возвращаться за ней Хайо едва ли позволил бы. Пришлось еще раз идти в ванную, причесываться и отмывать слегка растекшийся макияж. Лицо без косметики казалось серым и плоским. Подмышками на бледно-кремовой блузке проступили пятна пота. В общем, так скверно она выглядела, что из ванной выходить не хотелось. Но пришлось — Хайо постучал в дверь.
— Извини, но ванная тут одна. Ты надолго там застряла? Я тоже хотел бы умыться...
— Выхожу... — откликнулась Рэни, судорожно приглаживая челку.
Пока шумела вода, Рэни отправилась в странствия по квартире. Ее никто не приглашал, и она чувствовала себя чуть неловко, но любопытство победило, да и разве Хайо не сказал «мы пойдем домой»? Смотреть, впрочем, особо не на что было — спальня, в которой стояла только широкая двуспальная кровать и шкаф, гостиная с диваном и парой кресел. Словно Хайо здесь и не жил — не было ничего из тех маленьких признаков постоянного обитания, что так быстро подмечают женщины: пары брошенных вещей, недочитанной книги, невымытой кружки. Нет, квартира была совершенно стерильной и обезличенной. Это Рэни напугало. Но зато пространства для создания уюта было вдоволь.
Хайо после душа показался ей более подходящим собеседником — выглядел он помягче, даже начал улыбаться, зажигая конфорку под чайником. Где-то и как-то он успел переодеться, хотя Рэни была готова поклясться, что в ванной никаких вещей не было, а больше никуда он не ходил. Это интриговало.
— Тебе не жарко в такой одежде? — спросил он, оглядывая девушку.
— Жарко, — призналась она. — Но вещей-то у меня нет...
— Сколько ты в Городе?
— Э... лет пять, а что?
— Да так, ничего... — явно недовольным голосом сказал Хайо, потом махнул в воздухе рукой и кинул Рэни какой-то светлый сверток.
Она развернула его и увидела легкий льняной сарафан с тонкими лямками и короткой широкой юбкой. Кожаные вставки на лифе делали его весьма оригинальным.
— Как ты это делаешь? — изумилась Рэни.
— Небо Города, да любой новичок это умеет. Как и убираться. Проще ничего быть не может. Представь, протяни руку и возьми.
— Я потом попробую, хорошо?
— Твое «потом» не наступает никогда, — пожал плечами Хайо.
— Если ты хочешь, я научусь.
— Я-то тут при чем? Иди переоденься, если нравится.
— Конечно, нравится!
«Это же ТЫ сделал», звучало в голосе так явно, словно было произнесено вслух. Хайо отвернулся к окну, провел по стеклу ладонью, создавая изморозь и прижался к белому пятну лбом. Все это сводило с ума — и нужно было ежечасно, ежеминутно напоминать себе, что имеешь дело с маленьким ребенком, который только кажется взрослой женщиной. И что этому ребенку-то на самом деле и принадлежат все капризы и глупости, которые творила Рэни. И именно этого ребенка нужно было вырастить, чтобы девушка избавилась от своих проблем.
А ребенок взрослеть не хотел — в отличие от настоящих детей, которым не слишком-то нравилось быть маленькими, зависеть от воли родителей и учителей. Так было проще — найти старшего, заставить его отвечать за себя, заботиться о себе, удовлетворять капризы и останавливать опасные побуждения. Так можно было прожить всю жизнь — падая и разбивая лоб на пригорках обстоятельств, находя утешителей и врачей с зеленкой, и падая вновь. Но Хайо нужно было сделать из Рэни не только взрослого человека, но еще и Смотрителя. Так решил Город. А Город не ошибался.
Хотя сейчас Хайо было очень, очень трудно в это поверить.
Рэни все-таки разобралась с душем и моющими средствами — за тонкой стенкой, отделявшей ванную от кухни, раздался шум воды, потом тихое радостное пение, что-то со звоном упало. Наконец, девушка вышла — свежая, сияющая. Сарафан ей, наверное, шел. Хайо не слишком разбирался в женской одежде, но теперь из облика Рэни пропало то, что резало ему глаз — какая-то нарочитая и напоказ выставленная сексуальность. Лен и кожа годились лучше, чем шелк и блестящий синтетик.
— Ты хотела о чем-то поговорить, — напомнил он. — Давай поговорим.
— Ага. Ну, я хотела спросить, а как мы будем дальше жить? Здесь?
— Подожди-ка, — стараясь быть очень вежливым и даже ласковым, сказал Хайо. — Сначала ты спрашивала, что ТЕБЕ теперь делать? Да?
— Ну... да.
— Ты и мы — не вполне одно и то же, — улыбнулся Хайо.