Да ничего особенного. Вот уже мне поспокойней. А еще? Ну мы, помимо прочего, по-прежнему пили. Потому-то и гудит у меня под волосами. Отчего же тогда меня выворотило этими самыми спагетти? После мы встретились с Тео и другими друзьями, и все вместе отправились к одному из них на итальянскую вечеринку, вернее, на макароны.
А я лично? Не надо все сводить к моей персоне, но как я держался? Вскоре заснул. Ну а перед тем как провалиться в кому? Не болтал ли я чего-нибудь неуместного, может, жесты какие-нибудь неприличные делал? Да нет, ничего такого, разве что все время лез поцеловаться с Тео.
Так. Кровь все бешеней гудит в сосудах, и сразу громыхнуло несколько противопехотных мин. Я с трудом приподымаю голову, и внезапный жар заливает мое лицо, будто меня коснулись лучи палящего солнца. Все-таки мне придется встретиться взглядом с прекрасной Тео и, набравшись смелости, рассыпаться в извинениях, по крайней мере, пообещать ей, что больше не буду, хотя я и оплакал уже все то, что могло бы еще между нами быть. Пусть она требует любого удовлетворения, всего, чего пожелает; во всяком случае, ничто не изгладит этого постыдного чувства, точнее сказать — ведь это не подарок, — чудовищного проклятия, но хотел бы я знать: кто на моем месте вынес бы то же, что и я? Пусть поймет, я никому этого не пожелаю, разве что своему заклятому врагу — чтобы его сделали всеобщим посмешищем, — но, положа руку на сердце, пора перестать на меня дуться? Или же попробуйте влезть в мою шкуру, желаю вам при этом всяческих удовольствий (или некоторых благодаря моему Жану-Артюру, которого вы, естественно, допишете, — но, по правде говоря, я хотел бы заняться им сам, ведь у меня есть еще определенные идеи по поводу стиля, лиризма, к тому же я доверяю своему слуху, который, если допустить такое превращение, стал бы, конечно, и вашим, — но если по ходу дела повредится, например, барабанная перепонка, что тогда будет с моим чудесным текстом? Слишком велик риск исказить его, так что, пусть я буду еще невыносимей, но, раз пошли такие сомнения, я склоняюсь к тому, чтобы самому довести до ума и подписать свою историю).
Однако на языке у меня вертелся вопрос, не менее жгучий, чем стыд на щеках: если Тео решилась навестить приговоренного в его камере, то не для того ли, чтобы разложить костер и посмотреть, как виновник преступления будет поджариваться на медленном огне, или — правда, о подобном я и помыслить почти не смел — она пришла удостовериться в силе своих чар на подопытном в стадии дезинтоксикации? В этом случае могла бы и не беспокоиться: я был так же взволнован, как если бы видел ее впервые. Слишком хорошо понимал, что пылко влюбился в нее с первого взгляда до такой степени, что, раскрепостившись под винными парами, почти пошел на поводу у своих чувств. Единственное, мне было жаль, что в памяти не сохранилась сладость ее губ, каким бы мимолетным ни был этот вынужденный поцелуй. Правда, навряд ли он и был, особенно если учесть, что мы очутились у ее дружка, не оценившего, однако, что после еды я всего лишь залил его постельное покрывало двумя или тремя рюмками вина.
Но вот она здесь, а того маньяка чистоты нет и в помине. По ее словам, она пришла справиться обо мне, опасаясь, что я не проснусь, что моя алкогольная кома, минуя ночь восстановительного сна, продолжится в потустороннем мире. Она рада видеть, что я в относительно приличном состоянии и надеется, что мне совсем полегчает и тогда я расскажу ей о своей прозе, которую вчера вечером так нахваливал за стиль и новаторство.
Эта новая информация была отмечена очередным залпом противопехотных мин, и я, воспользовавшись шумом взрыва, не повышая голоса, так что и сам себя не особенно слышал, смущенно пробормотал что-то по поводу моего вчерашнего скандального поведения. Что же до моего писательства, то совсем не нужно верить всему, что я мог наговорить и о чем совершенно не помнил, даже если я и вправду изрекал то восторженные, то упаднические суждения о собственных предполагаемых талантах. Барометр моих душевных состояний, если верить ее заявлениям, прочно застрял вчера на «к ясной погоде», отсюда она могла логически вывести, что сегодня утром — как? уже далеко за полдень? — погода совершенно испортилась, что на смену антициклону пришло невыносимо низкое давление, поэтому, если она окажет мне эту честь, мы поговорим о моей прозе в другой раз — с помощью такой обманной стратегии я надеялся вскоре опять с ней повидаться.