Позади него послышалось какое-то движение, и Госсейн медленно выпрямился. Состояние отрешенности, овладевшее им, постепенно проходило, и он начал воспринимать окружающее. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось опознать непонятный звук. Шуршание резины по каменному полу. «X». Он оглянулся, чувствуя в себе уверенность, готовый к любым неожиданностям.
Бесстрастным взглядом окинул он гротескное чудовище, закованное в пластик. И только потом увидел вошедших вслед на ним в лабораторию людей. Красавчика Харди. Торсона, как всегда цинично улыбающегося. И наконец. Патрицию в сопровождении двух охранников, возбужденную и с вопросительным выражением на лице.
– Что ж, – громким басом, но без тени иронии в голосе произнес «X». – Мне кажется, Госсейн, вы понятия не имеете, как помешать нам отправить ваше второе тело туда же, куда и первое.
«Отнюдь не блестящее высказывание, – подумал Госсейн, – но обладающее одним неоспоримым достоинством: каждое его слово – правда». Ведь он не мог быть уверен, что в случае физического уничтожения вновь обретет себя в третьем теле.
«X» нетерпеливо помахал пластиковой рукой.
– Хватит болтовни. Приведите жену Прескотта и крепко держите Госсейна.
Четверо охранников взяли Госсейна под руки, в то время как еще трос ввели Амелию Прескотт. Ее затруднительное дыхание, растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо и связанные за спиной руки говорили сами за себя. Увидев Госсейна, Амелия попыталась что-то сказать, беззвучно шевеля губами: видимо, ей заткнули рот прозрачным кляпом. Поняв бесплодность своих попыток, она пожала плечами и печально улыбнулась. Несмотря на довольно жалкий вид, держалась она с достоинством.
«X», сверкая пластиковым куполом головы, не отрываясь смотрел на Госсейна.
– Выслушайте меня внимательно, – сказал он. – Мы готовы начать войну, равной которой не знало человечество. В наше распоряжение представлены десять тысяч звездолетов, сорок миллионов солдат, гигантские заводы по выпуску боевой техники
– и все это лишь крупицы сил самой могущественной империи во Вселенной. Госсейн, МЫ НЕ МОЖЕМ ПРОИГРАТЬ! – Он перевел дыхание. – Тем не менее мы предпочитаем застраховаться. Мы бы хотели предложить вам, величине неизвестной, занять среди нас одно из самых высоких мест в иерархии, которая будет управлять Солнечной системой. – Он пожал плечами. – Но вы должны понять, что в нашей совместной деятельности нет никакого смысла, если вы не захотите реально оценить ситуацию. Мы должны убивать, Госсейн! Мы ДОЛЖНЫ быть жестокими. Ничто так не убеждает людей, как насилие.
На какое-то мгновение Госсейну показалось, что он говорит об Амелии Прескотт. Он почувствовал слабость в ногах и только потом понял, что «X» имел в виду совсем другое.
– Убивать? – спросил он. – Кого?
– Необходимо уничтожить примерно двадцать миллионов венериан, – ответил «X». Сидя в инвалидном кресле на колесах, он выглядел как навозный жук из пластика, которого не увидишь и в кошмарном сне. – Как вы знаете, – продолжал он, – единственная разница между уничтожением двадцати человеческих жизней и двадцати миллионов заключается лишь в реакции оставшихся в живых. С этим легко справится пропаганда.
Госсейну казалось, что он тонет в бездонном колодце.
– А что станет с остальными двумястами двадцатью миллионами жителей Венеры?
– как бы издалека услышал он свой голос.
– Террор, – гудящим басом ответил «X». – Безжалостный террор по отношению к тем, кто осмелится оказать сопротивление. История учит нас, что, прежде чем управлять толпой, у нее надо отрезать голову. На Венере эта голова – коллективная, а следовательно, необходимо массовое уничтожение. – Он вновь нетерпеливо помахал пластиковой рукой. – Хватит, Госсейн, – резко сказал он. – Решайте. Вы будете обладать огромной властью и сможет заняться какой хотите реорганизацией, но предоставьте нам сначала подготовить для этого почву. Итак, согласны?
Госсейн вздрогнул от неожиданности. Он только сейчас понял, что перед ним раскрыли карты лишь для того, чтобы он, подчиняясь неизбежности, присоединился к заговору. Приведенные аргументы были выдержаны в лучших традициях нуль-А логики. Преступники исходили из необходимости массовых убийств. Он не мог представить себе такой возможности даже в кошмарном бреду. Подобные разногласия не преодолевались: каждая из сторон имела свою отправную точку зрения. Отказ, готовый сорваться с губ, восприняла нервная система, наполнив все его существо четкой, твердой, бесконечной уверенностью. Спокойным, слегка звенящим голосом он ответил: