Эдмонд Гамильтон
Мир Обитателей Тьмы
© Edmond Hamilton — «World of the Dark Dwellers», 1937
1. Зов Кранна
Мой отец умирал. Я склонился над его кроватью, с ноющей болью в сердце и тяжёлым, удушающим комком в горле. Я чувствовал как горячие, жгучие слёзы застилают мне глаза.
На резной кровати отец продолжал угасать. Теперь это была всего лишь иссохшая оболочка человека, но в его высокой, худощавой фигуре и исхудалом, тёмном лице было что-то такое, что казалось, будто я смотрю на постаревшего себя. Потому что мы были из одной породы, породы суровой, сильной и в то же время немного странной.
— Отец? — я старалась говорить спокойно, но мой голос звучал как-то грубо. — Ты хотел мне что-то сказать?
— Да, Эрик. — Джеймс Норт, мой отец, произнёс эти слова хриплым шёпотом, с мучительным усилием. Его глаза были гипнотическими, расширенными чёрными омутами боли и отчаянной решимости. — Прежде чем я умру, я должен раскрыть тебе великую тайну нашей расы — тайну двух миров.
— Не пытайся говорить, отец, если это причиняет тебе боль, — сказал я, подавляя удушливый комок в горле.
— Мне нужно рассказать тебе! — голос моего отца стал хриплым, придушенным, заикающимся. — Эрик, слушай внимательно. Ты помнишь, с самого детства тебя учили говорить и читать на странном языке, не похожем ни на один из известных на Земле.
— Да, отец. Ты никогда не говорил мне, почему я должен учить его и всё остальное.
Даже в этот щемяще-горестный момент я почувствовал некоторое недоумение, которое так долго омрачало мой разум.
Как я ломал над ним голову все эти годы! Совершенно странный язык, которому мой отец старательно обучал меня, язык, подобного которому я с тех пор не встречал ни в прошлом, ни в настоящем среди наречий Земли. Странный, чуждый, неизвестный язык! И мой отец также настаивал на том, чтобы я научился мастерски владеть мечом, на том, чтобы я выбрал научную карьеру; никогда не объясняя причину и говоря только: «Ты узнаешь зачем всё это нужно позже, Эрик».
И вот, наконец, пришло время для объяснений. Предсмертные минуты моего отца! Только сегодня утром меня вызвали телеграммой из Нью-Йоркского университета, где я был подающим надежды молодым физиком, сюда, в старое фамильное поместье в Коннектикуте, где лежал при смерти мой отец. Мой отец, уходящий из жизни, отчаянно хотел перед смертью что-то объяснить мне.
Его умирающие глаза горели каким-то жутким огнём, как будто жизнь вспыхнула в них в последний раз перед тем, как погаснуть.
Он прошептал:
— Цепочка… цепочка у меня на шее, Эрик. Сними её.
Мои пальцы нащупали под его пижамной курткой тонкую цепочку, висевшую у него на шее. На неё была нанизана любопытная маленькая эмблема или медальон из серого блестящего металла, похожего на платину.
Эмблема состояла всего лишь из трёх переплетённых пятиугольников. Она оставалась прохладной в моих руках, и я почувствовал какое-то электрическое возбуждение, когда держал её, странное ощущение новой силы, как будто инопланетные силы устремились в меня из маленькой эмблемы.
— Надень его на шею, — выдохнул мой отец. — Носи его, пока жив, а перед смертью передай своему сыну. Таким образом, он передавался в нашем доме из поколения в поколение — это древний символ королевской власти в мире Кранн.
Его речь превратилась в дикий, задыхающийся хрип, и он судорожно сжал мою руку.
— Этот свиток… свиток, который ты найдёшь в шкатулке в моём сейфе — он расскажет тебе историю, великую тайну нашего дома и почему однажды кто-то из нашей расы должен вернуться в Кранн. Я надеялся стать таким, но мои научные познания были недостаточно велики. Возможно, после стольких поколений ты станешь тем самым человеком.
Его глаза впились в моё лицо.
— Почему-то я думаю, что ты будешь тем, кто наконец вернётся в тот, другой мир! Но если ты отправишься туда — остерегайся Обитателей Тьмы — предупреждение о них есть в свитке.
Совершенно неожиданно и тихо мой отец умер. Он просто расслабился в моих объятиях, его голос затих, а блестящие, горящие глаза потускнели, превратившись в пустой взгляд.
Слёзы выступили у меня на глазах, когда я опустил его обмякшее, измождённое тело обратно на кровать. Благодаря присущему мне жёсткому, непреклонному самоконтролю я сдержал слёзы, медленно подошёл к двери и позвал ожидавшего врача.
— Он скончался, доктор, — сказал я бесцветным голосом.
Доктор серьёзно кивнул.
— Только сила воли помогла ему продержаться так долго. Он сказал, что должен увидеть вас перед смертью. — потом он сочувственно добавил. — На вашем месте, Эрик, я бы постарался немного отдохнуть.