«Выясни, что они умеют, и заставь их делать это!» — так он приказывал Урюку, своему старшему помощнику. Если пленная душа на что-то годилась, то она становилась членом команды МакГилла. Если же у пленника не было никаких полезных навыков, его или её подвешивали в трюме, словно окорок.
А теперь Майки сам сидел в ловушке, и монстра, который пришёл бы и сделал его своим рабом, не предвиделось.
«Получил по заслугам!» — так сказала бы Алли, окажись она здесь. Она бы назвала это «высшей справедливостью» или ещё чем-то столь же обидным, а он, Майки, конечно, огрызался бы и рычал; но в глубине души он сознавал, что это верно. В Междумире, как и в мире живых, что посеешь, то и пожнёшь, а Майки МакГилл в своё время много чего нехорошего насеял.
Над его головой, в небе живого мира, собрались грозовые облака, и из них хлынул ливень. Разумеется, Майки не грозило промокнуть, дождь проходил сквозь него и только щекотал внутренности. Очередное издевательство со стороны мира плоти.
Ну что ж, если Алли права и мироздание действительно устроено справедливо, то ничего удивительного в том, что ключ, брошенный Кларенсом, улетел невесть куда. Потому что Майки лгал старику. Он вовсе не собирался выручать того из беды. Если бы он открыл замок, убрал цепь и разъял соединённые пружинами решётки, то тут же задал бы стрекача — только его и видели.
Майки сознавал, что его поступки могут оказать влияние на мир в общем и на его собственную судьбу в частности — но касается ли то же самое его намерений? Можно ли осудить его не за то, что он сделал, а за то, что только собирался совершить? Говорят, дорога в ад выложена благими намерениями, но как насчёт дурных? Они-то уж наверняка приведут тебя в ад гораздо быстрее. Или как?
Ему не дано было знать, отчего он попал в эту клетку — было ли это просто невезение или так распорядился некий могущественный судия. В любом случае, результат один: Майки МакГилл вынужден был теперь поразмыслить о том, кто он, что совершил и что может с ним статься, если ему когда-нибудь удастся освободиться из этой клетки. Юноша понимал: до праведника ему, конечно, далеко, но всё же, должно быть, есть в нём что-то хорошее, раз его полюбила такая девушка, как Алли. Наверно, обратный путь к ней ему придётся таки выложить добрыми намерениями... А значит, не все добрые намерения мостят дорогу в ад; так что с Майки было ещё не всё потеряно — была надежда и в этом мире, и, возможно, даже и в следующем...
Дождь лил всю ночь и утих лишь к рассвету, когда робкая заря пробилась сквозь завесу туч на горизонте. И вот тогда-то Майки преобразовал свою кисть в клешню, а указательный палец — в острый коготь. Затем вставил кончик когтя в замочную скважину и принялся крутить.
Раньше Майки никогда не приходилось ковыряться в замках, и навыков в этой области у него не было, но он не сдавался — день за днём он продолжал трудиться, придавая когтю различные формы, и знай себе теребил замок и так, и этак. Он не ведал усталости и уступать не собирался.
Потому что если есть во вселенной высшая справедливость, она не допустит, чтобы он торчал в этой клетке до скончания времён.
*** *** *** *** ***
В своей книге «Осторожно — тебя касается!» Мэри Хайтауэр говорит о бандах бродячих послесветов следующее:
«Ни для кого не секрет — в Междумире, как и в мире живых, есть дети-дикари, частенько сбивающиеся в небольшие, но очень неприятные облака. Эти банды беспризорных послесветов, однако, следует приручать — как при помощи любви, так и применяя силу. При встречах с ними надо отставить в сторону брезгливость и постараться научить дикарей отличать плохое от хорошего. Разве что, конечно, их будет слишком много. В этом случае более разумным способом действий представляется отступление».
Глава 13
Конец дороги
Железная дорога, которая вела дальше на запад, была живой.
Иными словами, рельсы принадлежали живому миру, а значит, единственное место, куда они могли завести поезд-призрак — это центр Земли. Однако от них отходило ответвление, уводящее на юг. Ну что ж, на безрыбье... И они повернули на юг. Осторожно, черепашьим шагом въехали в Техас, проползли через Даллас. Но там тоже не оказалось ни одной мёртвой ветки, идущей в западном направлении.
— Уверен — где-нибудь в Остине или Сан-Антонио мы найдём какой-нибудь путь на запад, — с некоторой долей убеждённости сказал Спидо Милосу. — Думаю, я жил в Остине. А может, меня так звали — Остин? Кто его знает... Когда я умер, я был в Нью-Джерси. По крайней мере, думаю, что в Нью-Джерси. Ты как считаешь — могли люди из Нью-Джерси назвать своего сына Остином?