— Мы освободили их, — сказал он. — Избавили от жизни, полной боли. Мы спасли их от этого мира.
Джикс заколебался. До этого момента он не подозревал, что можно привести людей в Междумир намеренно, и уж тем более не думал о том, что переход можно рассматривать как желательное явление. Надо будет поразмыслить над этим, рассмотреть под разными углами зрения, но не сейчас. Сейчас некогда.
— Давай-давай, Милос. Пошли отсюда, — залопотал похожий на грызуна.
— Нет, — сказал Милос, — надо разобраться. — Он повернулся к Джиксу. — Ты один? Или есть ещё такие, как ты?
Но не успел Джикс ответить, как из живого мира донёсся страшный крик, и положение стало ещё более ужасным, чем было до сих пор.
Джикс всегда весьма осторожно оставлял своих хозяев — больших кошек в местах, где они не могли бы никому причинить вреда, но сегодня, в горячке этой выходящей за всяческие рамки ситуации, он забылся и отпустил своего зверя прямо посреди толпы. Сбитая с толку, перепуганная пантера сделала то, что обычно делают в подобных случаях хищники. Она бросилась в атаку.
Кошка накинулась на девочку лет двенадцати, не больше, в ярко-красном платье. Возможно, именно кровавый цвет платья привлёк к себе внимание хищника. Пантера оборвала жизнь девочки одним ударом мощной лапы, а затем отпрыгнула в темноту и исчезла в ночи. При виде совершённой им трагической ошибки, Джикс издал неистовый вой.
Теперь дух девочки стоял в Междумире около устья её собственного туннеля — и всё из-за него, Джикса! Её глаза были прикованы к свету, и она уже начала двигаться к нему.
— Моя! — крикнул скинджекер в футбольной экипировке и кинулся вперёд. Он перехватил девочку на самом входе в туннель, боднул и повалил, как будто та была квортербеком противника. Девочка упала Джиксу под ноги, а её туннель закрылся. Джикс наклонился над бедняжкой и обхватил ладонями её голову.
— Lo siento, — промолвил Джикс. — Прости меня...
Она подняла на него ничего не понимающие глаза с расширенными зрачками.
— Спать хочется, — сказала она. — Скажите маме с папой, что я тут посплю...
Затем её глаза закрылись, и душа погрузилась в девятимесячный сон.
Милос опустился на колени рядом с ними. В то время как Лохматая выказывала нетерпение, Грызун, казалось, умирал от страха, а Футболист горделиво выпячивал грудь — а как же, он такой подвиг совершил! — Милос, похоже, испытывал искреннее сожаление.
— Что сделано, то сделано, — проговорил он. — Во всяком случае, она теперь упокоилась в мире. А когда проснётся, то останется вечно юной и прекрасной, так ведь? Может, когда-нибудь она скажет тебе спасибо.
— Спасибо?! — вскричал Джикс. — Она мне никогда не простит этого!
Продолжая обнимать спящую девочку, он убрал волосы с её лица. Оно было испанского типа с сильной примесью индейских черт, как и у самого Джикса. Как он допустил, чтобы случилась такая трагедия?!
— У меня есть друг, очень мудрый друг, — сказал ему Милос. — Её имя Мэри. Она говорит, что жизнь в Междумире — это дар. Она утверждает, что мы — избранные и достойны презрения со стороны мироздания.
— Признания, — поправила его Лохматая. — Достойны признания.
— Да, конечно, — отозвался Милос. — Прошу прощения за мой английский. Неважно; суть в том, что она была избрана для существования в Междумире, и тебе не о чем терзаться.
Джикс повернулся к Милосу и пристально вгляделся в его лицо, особенно в глаза — ярко-голубые с белыми точками, словно небо с бегущими по нему облачками.
— А как насчёт тебя? — спросил Джикс Милоса. — Ты разве не терзаешься виной за то, что делаешь?
Милос ответил не сразу.
— Нет, — сказал он. — Совсем нет.
Но оба знали, что он лжёт.
А между тем в живом мире хаос, рождённый страшными событиями этого вечера, постепенно набирал силу. Отовсюду стекался народ, люди скорбели и плакали по погибшим близким, издалёка слышалось завывание сирен. Хорошо, подумал Джикс, что послесветы в состоянии легко абстрагироваться от живого мира. Ему вовсе не хотелось наблюдать дальнейшие последствия их поступков.
— Ну, и что мы будем с ним делать? — спросила девица.
— Вогнать его в землю! Вогнать в землю! — заверещал Грызун.
— Нет, — возразил Милос. — Он скинджекер. Заслуживает лучшей участи. — Он протянул Джиксу руку. — Присоединяйся к нам, и тогда ты станешь участником великих и славных событий.
Джикс не пошевелился. Он работал на его превосходительство, но всегда хотел стать частью чего-то значительного. Например, мечтал однажды попасть в самые приближённые к королю круги — ведь недаром же он был выдающимся разведчиком. Его уважали. Но его обязанности держали его вдалеке от двора, а с королями всегда так: с глаз долой — из сердца вон. Когда бы Джикс ни возвращался с новостями, пусть и очень важными, его превосходительство даже имени его не помнил.