— Значит, приговор предрешен?
— Во всяком случае, известно, что к немедленной горгонизации вас не приговорят. А вот найдут вас психики излечимым или нет… этого мне не сказали. Теоретически, конечно, результаты лечения не могут быть известны, пока лечения не проведут. Вполне может статься, что правительство сочтет все же нужным каменировать вас и предоставит будущему заняться вами. Если будут изобретены методы, способные вас излечить, тогда…
— Это я знаю. Но как же быть с моими телевизионными посланиями, в которых я обвинил правительство во лжи и мошенничестве? Если меня не будут судить за это, в обществе возникнет недоумение.
Бирс задумчиво «подоил» нос. Что бы ни происходило у него в голове, процесс этот был явно болезненным.
— Ваши послания в обвинительный акт не включены. Но правительство с ними разберется. Вы об этом знать, конечно, не можете, но официальное заявление уже передано в эфир. Вы сможете ознакомиться с ним в записи. Правительство заявляет, что только сейчас раскрыло обман всемирного советника Ананды, настоящее имя которого — Гилберт Чинь Иммерман. Раскрыта вся его темная и зловещая история — так и сказано, темная и зловещая. Раскрыта также ваша деятельность в качестве члена организации иммеров. Но вас в этом обвинять не станут. И посему ваши показания, которые могли бы навредить правительству, не будут преданы гласности.
— Прощай, план Симмонса, — сказал Кэрд. — А как же насчет ФЗС? Уж его-то общество не уступит без яростной борьбы.
— Правительство признало, что допустило ошибку. Действенность ФЗС доказана, и все граждане, желающие этого, получат эликсир. Можете голову прозакладывать, что пожелают все. Многие возмущаются тем, что не получили прививку в молодости, и обвиняют иммеров в том, что те присвоили ФЗС себе. Насколько я понял — так сказала мне обвинительница, — вы лишились симпатий части общества из-за того, что входили в элитную организацию, скрывавшую эликсир жизни от других.
— На то была веская причина.
— Попробуйте объяснить это людям, которые чувствуют себя обманутыми. Да, моя жизнь будет продлена, но она была бы намного дольше, если бы я получил ФЗС в двадцать один год.
— Зачем же вы тогда беретесь меня защищать?
— Я профессионал. Кроме того, вам не предъявят обвинения в сокрытии ФЗС в целях, которые вы считали благими. И я не занимаюсь этим аспектом вашего дела. В этом вас обвиняет общество, а не правительство.
— Стало быть, дело революции можно считать пропащим?
Бирс улыбнулся и с видимым удовольствием ответил:
— Нет. Кое-что из начатого вами, возможно, и затормозилось, но люди все еще возбуждены. Видите ли, Совет признался и в том, что Землю населяют действительно два миллиарда, как говорили вы, а не десять. Заведующий Бюро Народонаселения и некоторые его помощники обвиняются в намеренном представлении ложной информации народу и правительству.
— Надо же! Сколько новостей за такой короткий срок!
— Да, все произошло очень быстро, учитывая нашу обычную волокиту. — Бирс злорадно ухмыльнулся. — Все это, конечно…
— …подстроено! — закончил Кэрд.
Бирс слегка раздражился оттого, что его прервали.
— А что я могу сделать? Если я обвиню в этом правительство, меня самого отдадут под суд. Я ничего не смогу доказать и окажусь в реабилке. Я циник, — вздернул плечи Бирс. — Все юристы циники. Это не юриспруденция сделала меня таким. Я таким родился. Только циники идут в юристы.
Помолчав, Кэрд сказал:
— Сник вывело из обращения правительство — а может, один Ананда, — чтобы заставить ее молчать и прикрыть свой обман. Об этом тоже, полагаю, не будет речи на процессе?
— Если она заговорит об этом, несмотря на запрет суда, ее отправят обратно в камеру.
— Но ведь весь процесс будет показываться по телевизору. И все услышат, о чем Сник хотела сказать.
— Услышат всего несколько слов. Потом звук просто выключат, и публика ничего не поймет. Это не противоречит закону, поскольку суд признает ее протест несущественным. Ее уведут и будут держать в камере, пока она не пообещает ограничиться обсуждением того, что суд считает существенным. Если она не согласится, процесс будет продолжаться без нее. Ей оставят право следить за его ходом по телевизору, но лишат возможности давать показания.
— А как остальные? Симмонс? Клойд?
— Точно так же. Они обвиняются в заговоре против правительства и в нелегальном перелете из Лос-Анджелеса в Цюрих. Кстати, телерепортаж о заговорщиках, приковавших себя к памятнику Шин Цу, был показан по всему миру. Правительство этому не препятствовало — и умно поступило. Все равно люди смотрели бы нелегальные записи, и теперь никто не обвинит власти в ограничении свободы слова и показа.