Хотя члены Совета Мира и губернаторы провинций избирались путем всеобщего голосования, кандидатов на эти посты выдвигал Совет Мира.
Правительство по-прежнему вело постоянную слежку за населением, твердя, что это делается для общего блага, и ни массовые демонстрации, ни многочисленные петиции не изменили положения вещей.
Супругам разрешалось иметь не больше двух детей, хотя некоторое количество граждан упорно боролось за расширение предела до трех. Небольшая часть населения продолжала выступать за разрешение верующим строить себе церкви, синагоги, мечети и храмы и за отмену закона, запрещающего прием верующих на государственную службу.
Пантея Пао Сник, перебирая в уме достигнутое и проигранное, думала о Джеффе Кэрде. Будь Кэрд прежним, говорила она себе, он определенно продолжил бы борьбу, добиваясь полного торжества революции.
За двадцать пять лет, прошедших с начала Перехода, Пантея Сник сменила семь профессий и четыре города: Трентон, Нью-Джерси, Спрингфилд, Иллинойс — и теперь жила в Денвере, штат Скалистые Горы. В начале Перехода ей было тридцать сублет, теперь стало двести пятьдесят облет. Но физиологический возраст, проставленный в ее удостоверении, равнялся тридцати трем с половиной годам.
Последние семь лет она работала координатором-плановиком в Департаменте Реконструкции, что было связано с частыми командировками и работой в поле. Но теперь ей все больше времени приходилось проводить в конторе. Ей, человеку действия, с каждым днем становилось все труднее это терпеть. Поскольку свободного времени теперь стало больше, она постоянно просматривала списки вакансий — и в офисе, и дома. Наиболее привлекательным представлялся ей проект лесопосадок на Центрально-Сибирской возвышенности. Больше всего ей, конечно, хотелось бы работать в Органическом департаменте, и она всегда смотрела, кто туда требуется, хотя и знала, что доступ в органики ей наглухо закрыт.
Поэтому визит генерала Энтони Вик Хорн, члена верховного штаба Североамериканского Министерства внутренних дел, крайне удивил Сник. Начать с того, что Хорн не договаривалась о встрече с ней по телесвязи. Однажды рано утром она просто явилась в офис, пронеслась мимо секретарши, не отвечая на ее вопросы, и вошла в кабинет Сник. Сник не стала протестовать по поводу подобного нарушения протокола — ведь ее посетительница была органиком высокого ранга. Это явствовало из эполет, нашивок и значков на ее зеленом платье. В первый момент Сник даже подумала, что эта женщина пришла ее арестовать. Но в таком случае генералу достаточно было бы прислать за Сник офицеров или просто позвонить ей и приказать явиться в участок.
Энтони Вик Хорн была очень высокой, пышной женщиной. Ее талия отличалась удивительной тонкостью, хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за внушительных объемов груди и бедер. Сник подумалось, что Хорн нельзя описать иначе, чем избитым выражением «роскошная женщина». При этом весь ее облик излучал силу, а голос был для женщины необычайно низким.
Подойдя к самому столу, за которым сидела миниатюрная Сник, Хорн сложила руки у груди и слегка поклонилась.
— Детектив-генерал Энтони Вик Хорн! — пророкотала она. — Сидите, сидите!
Сник послушно осталась сидеть на стуле, спросив:
— Полагаю, мне представляться нет необходимости?
— Разумеется! — Хорн осталась стоять, хотя Сник предложила ей стул. — Я пришла к вам лично, поскольку мое руководство считает, что телесвязью лучше не пользоваться. Решено было, что это задание должен выполнить офицер высокого ранга, поэтому выбрали меня. Надеюсь, вы простите мне то, что я распорядилась отключить здесь все стенные экраны и очистить ваш кабинет от «жучков».
Сник покосилась на мертвенно-серые стены и пожала плечами, ничего не сказав в ответ. Она ждала, когда Хорн скажет ей о цели своего визита. Та улыбнулась, показав крупные белые зубы.
— В вашем досье указано, что вы неразговорчивы.
Сник опять-таки не сочла нужным ответить.
— Из записей, сделанных во время вашего пребывания в реабоцентре, видно также, что вы были крайне разочарованы и подавлены тем, что больше не сможете работать органиком.