Когда впереди показался грот, отлив уже заканчивался. На этот раз под каменными сводами было светло и тихо, сквозь нетолстый слой прозрачной воды виднелось щебнистое дно. В глубине из косой щели свисала заткнутая розово-красная тряпка, и с нее каплями стекала вода. Чтобы лучше рассмотреть грот, пришлось вылезти из лодки. Осторожно балансируя руками и опираясь на палку от сачка, я побрел в глубь грота. За большим камнем, распустив все свои 80 щупалец, сидела актиния, похожая на огромный красный георгин. Размером она была с тарелку. Отдельные щупальца этого живого цветка медленно шевелились, и сквозь покровы чуть просвечивали внутренние перегородки. Несколько минут я восторженно смотрел на это чудо.
Крупная розово-красная актиния арктических морей почему-то названа кошачьей теалией.
Крупные актинии теалия, живущие в Баренцевом море на глубине метров 20–50, известны давно. В лабораторию их довольно часто доставляют после траления. Но в каком виде! Пока трал волокут по каменистому дну, а потом поднимают на борт, нежные актинии раздавливаются камнями и рвутся об острые края раковин. От прекрасного животного остается комок розовой слизи. Иногда такая актиния еще живет несколько дней в аквариуме или в садке, даже пытается расправить часть щупалец, но в конце концов погибает.
А вот здесь, в гроте, она сидит на камне целехонькая и очень крупная, невесть как попавшая на мелкое место, где ей быть совершенно не полагается. Над ней из косой расщелины свисает, оказывается, вовсе не тряпка, а вторая такая же актиния. Пришлось провозиться не менее получаса, осторожно отделяя их от скалы. Подошва животного, казалось, срослась с камнем. Актинии крайне чувствительны к любому прикосновению, тем более к таким грубым операциям, как отдирание от скалы. Оба животных съежились, втянули подошву и щупальца. Помещенные в ведро с водой, они приняли почти шаровидную форму и безвольно катались по дну. Вся красота пропала. После тщательного осмотра каждого уголка грота обнаружилось, что актиний здесь, по крайней мере, штук десять, но большинство из них сидит поглубже.
А вот еще одна неожиданность — зеленоватый шар с прилипшими к нему камешками и обрывками водорослей. Да ведь это морской еж! Только не обыкновенный — стронгилоцентротус — каких тысячи, а эхинус. Еж в общем-то для Баренцева моря редкий, да к тому же никогда не встречающийся на литорали. Снова какая-то загадка. Как попал этот обитатель Атлантического побережья Европы, живущий на глубине 10–40 метров, в грот на Баренцевом море? Случайность исключена, к тому же рядом оказался второй, только не зеленый, а нежно-сиреневый. Морских ежей ловить несложно — достаточно оторвать от грунта их тонкие ножки с присосками на концах. Вскоре оба эхинуса были поддеты сачком и помещены в отдельное ведро с водой, чтобы не покололи актиний.
Морской еж эхинус — редкий гость в арктических морях.
Полтора часа в гроте, несмотря на царивший там холод, прошли незаметно. Начала прибывать вода, напоминая о необходимости немедленно покинуть грот. Но с такой добычей возвращаться в лабораторию одно удовольствие. Вскоре актинии сидели в аквариуме с проточной водой, а ежи поступили на операционный стол. Сначала их зарисовали и измерили: каждый достигал в диаметре почти предельной величины — 15 сантиметров. Потом у ежей осторожно вырезали зубной аппарат, так называемый аристотелев фонарь, и через образовавшееся отверстие извлекли кишечник. В лаборатории как раз велись работы по изучению паразитов иглокожих, и в кишках обоих ежей обнаружили паразитических инфузорий. Затем панцири эхинусов выдержали в формалине и положили на теплую плиту — сушиться для коллекции.
Актинии через день пребывания в проточной воде прикрепились ко дну аквариума, распустили щупальца и снова стали похожи на огромные цветки.