— Ничего, ничего, — задрала Марит носик. — Придет время, и ты все ему и скажешь и покажешь.
— Марит?!
— О-ох! Дай Бог здоровья дону Нолдо. Этому светлому человеку и… Его светлости, — перекрестилась Люса, шаря взглядом по сторонам. — Кстати, Зоя, надо распятье еще в кроватное изголовье повесить…
С Орлет, единственной дочерью дона Нолдо, мы познакомились спустя следующую неделю. И я поняла, что такое «тишина». Потому что она для меня закончилась. И где там, болтливая в любое время суток, Марит? Орлет была еще и жутко деятельной. Хотя, вначале напугала меня всерьез:
— Папа, показывай мне свою новую живую игрушку?! — накидка из кружева — в горничную, аромат дорогих духов — прямо мне в нос. И долгий задумчивый взгляд зеленых с поволокой глаз… — Орлет. И имей в виду: я у него — единственная.
— Зоя. Мой сын тоже для меня — единственный, — и, как кролик перед змеей, сглотнула слюну. Дон Нолдо, встав из-за стола, прокашлялся:
— Ну, что, девушки, будем дружить?
— Женская дружба, есть сотрудничество на взаимовыгодных условиях, — качнулась она от моего стула. — Сотрудничать будем, — и, глянув на своего отца, наконец, оттаяла. — Я же тебя люблю. И ты у меня — не дурень… Зоя, я с портнихой. Завтра у нас — цирюльник, а послезавтра — учитель танцев.
— Зачем? — выдохнула я разом на все три заявления. Получилось, почти панически.
— Повторяю: я папу люблю и не дам его опозорить. Ну, и тебе тоже выставить себя малоумной селянкой.
— Зоя, а что я тебе говорил? — покачал головой «любимый отец». — Блеск платья и драгоценных камней заменяет…
— Отсутствие всего остального… Зоя, и с обедом заканчивай, а то я эту «волшебную даму» прямо из-под носа жены главы города увела!..
Вот тут моя тишина и закончилась. Вместе с залпом допитым стаканом молока…
Попутно же этим мытарствам я от «блистательной» во всех отношеньях Орлет, получала уроки жизни в высоком обществе. Впрочем, очень даже полезные:
— С Анной можешь быть откровенна. Стоящая портниха, она, как священник: знает все твои тайны и мастерски их «скрывает».
— В смысле?
— В смысле, под воланами, складками и корсетами. А Анна еще и умна, иначе б не стоила так… Да, без корсета тут…
— Только, не грудь!
— Нет, грудь мы покажем. А вот твой, пока вялый живот…
— Вот родишь сама и потом…
— Да ни за какие богатства! Пусть Юрий, муж мой, рожает. Ему не привыкать с животом ходить. Так, теперь, что касается маэстро «Раз-два-тры».
— Это имя или…
— «Или». Он — из Ладмении. И делает вид, что ничего не понимает по-чидалийски. Кроме, «раз-два-тры». Но, в некоторых местах очень даже словоохотлив.
— Я поняла.
— Замечательно. И наш милый друг, Вольдемар. Ты знаешь, почему он так прекрасно разбирается в моде?
— Ну, так, я слушаю?
— О-о, он сам на себе воплощает в жизнь все наши прически. Правда, сейчас до сих пор в печали. Его большая любовь, мессир Сэм, сын главного городского нотария, прошлым летом впал в немилость — оскандалился в «Пристанище Роз».
— Мессир… Сэм?
— Ага. Выскочил оттуда едва ли не голышом, блажа, что его обокрали. А выскочил из-под балдахина одной дивной Розы. Правда, она, по слухам, ничего не смыслит в завивках, но, в другом, видно, нашего Вольдемара «на грудь обошла».
— Мама моя…
— Ты чего это?
— Мир ваш… наш так тесен.
— Это уж точно… Ну что, как тебе с челкой?
— Очень чешется лоб.
— Привыкай.
— Угу… Мессир Сэм… Вольдемар. «Раз-два-тры»… Мама моя…
— И-и, раз — два — тры, раз — два — тры, раз — два — тры! Спыну дэржим ро-овно-ровно. Суть валса, Ваша свэт.
— Угу. Я поняла.
— Я рад. Я рад. А теперь — лангуоре. Компрени ла сигнифон де ла танцо? О-о, как это по-чидаэльски?
А хоб его знает?
— Зоя, он интересуется, понимаешь ли ты его суть?
А вот кого я откровенно развлекала, так это, присутствующего на всех наших уроках, дона Нолдо. Он даже иногда нам такт своей тростью стучал. Пока я об нее один раз не запнулась. Теперь же Его светлость, решил выступить в роли «переводчика сути».
— Это вы про «два — медленных, два — быстрых», дон Нолдо?
— О, нэт-нэт, Ваша свэт! Суть лангуоре! Лангворон: о-о-о-о, м-м, ба-бах!
— Мама моя.
— «Томление», Зоя. Маэстро, вы мне позволите?
— Конэшно, ваша свэт. Сочту за чёс.
— Взаимно… Послушай меня. В этом танце, настоящем, не зальном, нет счета.
— Как это? А нас в гимназии только ему и учили?
— Вас учили не тому. В Чидалии лангуоре танцуют иначе. Он, как… — подняв к потолку глаза, замер дон Нолдо. — В этом танце, Зоя, нет правил. И партнер в нем думает за двоих. Он ведет. Он задает ритм, направляя, сжимая в объятьях или отпуская из них на кратковременную свободу. И тогда ты можешь позволить себе развороты и прогибы, но, лишь в пределах кольца его рук. Главное — слушать его и слышать. Чувствовать. Это, как… Ты меня поняла?.. Вижу, что поняла. Это и есть, лангуоре.