— Сестра Красавчика? Зоя?
— И что с того? — с тоской взирая на горящие из кустов кошачьи глаза, произнесла я.
— Да так, самая малость: брат твой нам кое-что должен. Да, Медун?
— Ха! Точно так, — оскалился второй.
— И внезапная фортуна мне подсказала…
— Идите к лысому дракону! Оба! — сделала я шаг назад, выставляя перед собой как щит, картонную папку. — Понятно?
— Это с чего мы такие дерзкие? — ответно наступая, сузил глаза тощий. — Думаешь, уважаемый отчим за тебя впряжется?
— Пошли прочь! — пожалуй, последнее слово вышло даже истеричным. Что вызвало громкий смех у обоих парней. Мне же, резко стало не до веселья — вот же дура! И ведь, действительно, перепутала явь с потусторонним миром. Так теперь — получай, дура. — Пошли отсюда прочь! — уже не глядя, попятилась я назад, заметив, что мои преследователи вдруг, замерли (неужели, возымело?). Однако уже через миг сама натолкнулась спиной на преграду. — О-ой!
Арс недовольно сморщился:
— Зоя, какого хоба ты тут делаешь? Я тебя по всему городу ищу, — и, оттеснив меня в сторону, вышел вперед. — Здорово, портовые помойщики.
Я же, трусливо заскулив, прижала к груди руки.
— Да, неужто, сам? А мне говорили, ты свалил давно из этого городишки?
— Мало того, он еще и один.
— Арс, побежали.
— Зоя, не канючь… А вот здесь вы ошибаетесь.
Пронзительный свист заставил меня прихлопнуть к ушам ладошки. И уже через несколько мгновений, из ближнего поворота, вынырнул запыхавшийся дружок Арса. Смуглый Потап, вмиг оценив обстановку, тоже присвистнул. Правда, гораздо тише:
— Та-ак… А ты, значит, здесь.
— Зоя, вали домой, — тихо процедил брат, не спуская глаз с замерших напротив противников.
— А как же…
— Зоя! Я кому сказал!
— Ла-адно, — медленно пятясь, двинула я в обратном направлении и лишь за кустами у поворота на секунду замерла… Вроде все тихо. А уж потом со всех ног понеслась по центральной аллее в сторону кладбищенских ворот… Вот же дура! Дура!..
Тучная Люса, встретившая меня на крыльце, сначала вступительно зашипела (сэр Сест то спит давно), а уж потом, увидев мои расширенные от ужаса глаза, за руку потащила в свою комнатушку за кухней… Там мы с ней и встретили пасмурный мутный рассвет. Я — вся в слезах вперемешку с размазанными по щекам соплями. Люса — в причитаньях и молитвах у своей гипсовой Мадонны. А, когда сквозь оливы в саду робко пробилось солнце, в наше окно тихо постучали.
— Арс! — подскочив с высокой кровати, в два прыжка домахнула я до подоконника и, сдвинув горшок с геранью, распахнула створки. — Арс…
Брат расплылся в кривой улыбке:
— Ой, — и тут же скривил нос от боли в распухшей губе. — Теперь я тебя быстрее нашел. Зоя, Люса, выйдите в сад. Я вас там буду ждать. И у меня очень мало времени.
— Хорошо, — понятливо кивнула женщина и опять ухватила меня за руку…
Дальнейшее действо отложилось в моей памяти так же смутно, как и сам тот рассвет ожиданья. Я лишь кивала сначала на речи брата. Потом, когда до меня дошел их смысл, намертво вцепилась в его драный рукав:
— Не уезжай, Арс.
— Моряки не уезжают. Они — уходят, — глядя в сторону, буркнул он, до боли напомнив мне сейчас отца.
— Ну, не уходи. А хочешь, я сама на себя все возьму?
— Убийство? — повернулся ко мне Арс.
— Святая Мадонна. И это надо же. Племянник наместника. И такая сволочь.
— Люса, ты хоть не причитай. Все обойдется. Сэр Сест обещал. Хоть это, — вдруг, нахмурился он и, отодрав мои цепкие пальцы, обхватил обоими руками за плечи. — Зоя…
— А?
— Не бери в голову и не канючь. Я бы все равно отсюда свалил. А тебя я не брошу и обязательно найду, через какое-то время. Ты только… — отстранился он от меня и заглянул в глаза, как в зеркало своих собственных. Таких же голубых и родных. Единственно родных сейчас. — Ты меня прости, Зоя. Я тебя совсем забросил. И сам виноват. Но, обещаю, я тебя найду. Где бы ты ни была. Вот только сейчас… Мне пора.
— Арсений, сынок, а пирожков в дорожку? — теперь запричитала Люса.
— Не надо. Меня там накормят.
— Где, «там»? — ревностно уточнила она. Арс усмехнулся. Потом снова сморщился:
— Ровно в шесть от пятого причала отходит ладменский «Витязь». Я ухожу на нем. Там и накормят. И… все, девушки. Мне пора…
Ему пора. И он ушел. Лишь вскинул руку напоследок, будто вспомнив что-то важное и, выудив из нагрудного кармашка свои очки с сиреневыми круглыми стеклами, водрузил мне их на нос:
— Носи, сестренка. В них тебя не тронут… Свои…
— Спасибо… Арс… Прощай…