— Это родник, — говорит Николай Федорович. — Их на территории совхоза шесть. Все расчистили, сделали вокруг бетонный дренаж, поставили железобетонные кольца, закрыли их сверху. Родники перестали мелеть. Сами берем из них воду для механизаторов, туристы пьют — все довольны. И реке это добрая помощь.
Пробуем родниковую воду — холодна и свежа. Идем следом за ручейком к Миассу. Он споро бежит по крутому склону и не сразу теряется в мутной реке, высветляя большой полукруг миасской воды. Шесть таких светлых притоков — действительно добрая помощь Миассу.
Прощание с «Солнечным» немного омрачает один момент. Показали директору совхоза на пашню, которая вплотную подходит к обрывистому берегу реки. Николай Федорович на это заметил:
— Обязательно бросим здесь пахать, когда Миасс станет чище.
Когда река станет чище… Такая позиция едва ли не главное зло для Миасса. До областного центра нам говорили: «Мы что, вот Челябинск — это да». После него говорят: «Ни хуже, ни лучше река уже быть не может». Значит, можно делать на ее берегах все, что угодно, все дозволено.
Позиция удобная, поскольку освобождает от моральной ответственности за реку. Мы сами, по сути, стояли на ней, когда шутили над автолюбителем, который смывал в реку грязь со своей машины, вместо того, чтобы остановить его. Между тем любой предотвращенный ущерб, малейшая помощь — реке на пользу.
Вскоре после «Солнечного» пересекаем границу Красноармейского района, едем по землям совхоза «Петровский», «Козыревский», «Красноармейский». Проблема загрязнения реки тут не стоит: считается, что ей уже все равно.
Совхоз «Шумовский» — последнее хозяйство на пути Миасса в нашей области. До границы нас взялся проводить заместитель директора совхоза А. С. Марков.
Александр Семенович переехал сюда из Челябинска, он страстный рыбак. Приготовились услышать сетования по поводу никудышной рыбалки на Миассе, однако слышим совсем другое: в совхозных селах Сафоново, Устьянцево и других рыбаки ловят в Миассе подлещика, карася, чебака. Есть язь и даже елец, который любит особенно чистую воду. В реке купаются, и не только мальчишки, которые летом и луже рады, а все.
И действительно, у деревень стали попадаться рыбаки. Видно, что из реки поят скот. И все же поверить в ее исцеление так нелегко, что решили сами проверить — забросили удочку. Не прошло и часа, а в осоке уже серебрилось десятка полтора-два чебачков и ельцов.
Много проехали мы деревень, и вот последняя в нашей области — Якупово. Но где же Миасс? Обходим старицу со стоячей водой, долго пробираемся сквозь заросли черемухи, боярки, шиповника, хмеля, смородины, калины, малины, крушины. По едва заметной тропе, вьющейся среди высохшей пижмы, папоротника, ежевики, выходим, наконец, к берегу, но к воде не спуститься — изгородь кустов, настоящие дебри. Хочется взглянуть на реку: какая она здесь? А река, можно подумать, прячется в спасительных зарослях, не подпускает к себе.
Все-таки продираемся сквозь кусты, стоим, молчим. Вода с зеленоватым налетом, но прозрачная. Неглубокое дно с гривами водорослей, тянущихся по течению. Свежий ветерок сопровождает реку в русле. Тихо, только слышно, как стрекочет кузнечик. И ни души. Сюда, судя по всему, вообще редко кто заходит.
Миассу, увы, лучше там, где нас нет.
Можно представить, как прекрасно в этом захолустном уголке весной. Впрочем, и осенью здесь благодать. Идем, срывая терпкие ягоды черемухи.
Что сказать? Что Миасс на границе области чист? Да, утром у Баландино мы видели его совсем другим. Но, если взять пробу, что покажут исследования в лаборатории?
Однако мы рады видеть чистым хотя бы на глаз.
За неделю привыкли к Миассу. Утром проснемся, спешим к реке, чтобы весь день держать ее на виду. А если задерживала беседа в служебном кабинете, она каждый раз заканчивалась одним и тем же: а теперь — на Миасс.
Как-то за Кулуево остановились на высоком берегу. Внизу прямо-таки идиллическая картина. В косых лучах солнца копешки на отаве, а рядом прокосы, мужчина с литовкой, белый платок женщины, две лошади пасутся. В кудрявых берегах зеркалом блестит Миасс. А за ним деревня Сагитово. За деревней, на горизонте, гряда Ильменских гор, на одной из них едва заметна телевышка. И там Миасс. И тут Миасс.
Тогда мы вдруг поняли эти простые слова: родная река. И возникло у нас — нет, не чувство жалости к реке, а может быть, чувство покровительства. Взять под охрану…