Полю надо отдать много земли, но не всю степь. Нужны пропорции. Какие именно, точно еще не установлено, но ясно, что кое-что степи следует вернуть. И уж совсем очевидно, что нельзя пахать опушку, берег, околицу.
Степь нужна ради поля же. Обыкновенная степь, а тем более заповедная. Между тем плуг проник через ворота, через рвы, которыми охраняется клочок целинной степи Троицкого заказника.
— Конечно, можно вспахать и эту целину, — сказала нам на прощанье Маина Семеновна Кайгородова, — но прибыль от пашни будет ничтожной в сравнении с пользой, которую извлекла и которую извлечет наука здесь, в степи под Троицком.
Степь устоялась. То, что ученые называют агроценозом, — это крепость, готовая ко всякой осаде. Сообщество, в котором каждый знает свое место и свой маневр. Здесь все уравновешенно, все притерто и пригнано в оптимальных допусках. Здесь тысячи связей, близких и дальних, ограничения на все случаи жизни, согласованность химических реакций, раздел света и тьмы, воды и воздуха. Здесь все вместе — борьба и дружба, эгоизм и альтруизм, жизнь и смерть. Это очень сложно — распутать агроценоз.
Приглядимся к травам. Тут и колос, и метелка, и зонт. Одна трава живет год, другая — два, третья — много лет. Стебли прямые, вьющиеся, кустистые. Листья широкие, тонкие, гладкие, пушистые. Что ни трава — индивидуум. А как тесно живут!
Известно, что растения активно «общаются» между собой. С кем-то дружат, с кем-то воюют, к кому-то равнодушны. Лен плохо растет с молочаем, а овес — с чертополохом. Полынь выделяет вещества, которые угнетают шалфей и белладонну. Орхидеи не растут, если в их тканях не прижились «свои» грибы. Рядом с луком лучше растет морковь. Конопля и ландыш, люцерна и болиголов — у каждой травы свои симпатии и антипатии, о которых мы и не подозреваем.
А в степи у трав сообщество, в котором на равных правах живут микробы, грибы, насекомые. Сюда же приписаны птицы, животные, вплоть до прежних бизонов. Человек, наконец. Ну-ка, расшифруйте этот многомерный мир…
А теперь представим себе поле: одна пшеница. Монокультура. Какая узкая специализация рядом с универсальностью степи. Пшеница в поле одна, «госпожа». Ей никто не мешает. Но никто и не поможет. Она одна против «всего мира». Против суши и ливней, против ветра и холода, против вредителей и болезней. Ей некому помочь. Кроме человека. А человек ее нежит. Кормит азотом и фосфором, защищает от сорняков, поливает ядами, чтобы не болела. От такого «внимания» пшеница становится еще капризнее и беспомощнее.
Сошлюсь на авторитеты. В одной из своих работ профессор И. Поляков утверждает:
«Вот что показало сопоставление состава насекомых, обитающих в ковыльной степи и на расположенном рядом посеве пшеницы: на посевах численность пшеничного трипса была больше в 280,8 раза, чем в степи, полосатой хлебной блохи — в 20,6 раза, серой зерновой совки — в 25 раз».
Далее профессор отмечает, что потери урожая от вредителей и болезней с годами не снижаются, а растут. Соответственно тому растут и затраты на борьбу с вредителями и болезнями.
«Если и дальше так пойдет, — заключает профессор, анализируя проблему защиты культурных растений в мире, — то к 2000 году потери урожая составят 82,5 миллиарда рублей, то есть почти 68 процентов валовой стоимости продукции растениеводства».
Такие прогнозы оставляют одну надежду: досконально изучить жизнь ковыльной степи и хотя бы кое-что у нее перенять для «культуры».
Значит, поберечь степь от плуга.
По радио передали: на Таганае четыре градуса тепла, ветер пятнадцать метров в секунду…
Кто там сейчас? Роберт Птицын с Борисом Серебряковым? Или Владимир Велижанин с Юрием Писаревым? Иван Наговицын с Петром Беззубиковым?
Горят дрова в печи. За перегородкой писк аппаратуры. Дежурный снимает с кастрюли крышку, сбрасывает в кипящий суп аккуратно нарезанный лук, и комнату наполняет горячий мясной дух. Мона Лиза, загадочно улыбаясь, смотрит со стены, как он с ложки пробует суп на соль. А за окном ветер, на крыше громыхает жесть, и трепещет на скале согнувшаяся березка.