Я думаю о том, сколько обидных слов выслушал, сколько нескрываемого пренебрежения пережил Владимир Степанович от дачников, от туристов, от директоров баз отдыха, от строителей. Я вижу, например, как он не очень складно, слишком, пожалуй, эмоционально, но без обиняков стыдит руководителей Челябинского металлургического комбината за то, что те до сих пор не заказали даже проект на очистные сооружения, и как снисходительно выслушивает эти упреки хозяин кабинета, находящий визит общественного инспектора скорее забавным, чем деловым.
Я прикидываю, когда Владимир Степанович мог все бросить. Не тогда ли, еще более десяти лет назад, когда выяснил, что об озере никто ничего не знает? Не тогда ли, когда он, пешком обследовав все базы, произвел-таки «инвентаризацию» озера, которая обнаружила полную неразбериху? Не тогда ли, когда он год за годом не мог столкнуть с мертвой точки строительство хотя бы одной установки по очистке стоков?
Нет, не тогда. Он не из тех, кто отступает после первой же неудачи. Человек деловой, он знает, как порой непросто сдвинуть с места глыбу проблемы. Он сохранил в себе энергию и энтузиазм своего поколения, убежденного в том, что нет преград на пути к благородной цели. Человек беспокойный, он сам не знает устали и другим не дает покоя.
И что же? По инициативе Мельникова (по инициативе одного пенсионера!) при содействии, разумеется, соответствующих организаций облисполком принимает первое (а затем второе, третье) решение об охране озера Увильды. Летом 1977 года вступает в строй первая установка по очистке стоков — на базе отдыха трубопрокатного завода. Первая установка мощностью сто кубов в сутки.
Теперь общая производительность очистных сооружений на Увильды превышает полторы тысячи кубов. На восьми объектах очистка действует, еще столько же строятся или будут построены. Ничего подобного нет и в помине на других озерах области. Не было бы и на Увильды, если бы не общественный инспектор.
— Взялся бы ты теперь, Владимир Степанович, за другое озеро, — предлагают ему в бассейновом управлении.
— Взялся бы, да не успеть мне, — отвечает Мельников. — Мне хватит дел и на Увильдах.
Ни пустые обещания хозяйственников, ни медлительность строителей, ни сомнения некоторых специалистов — ничто не могло обескуражить Владимира Степановича.
Только навет ранил его. Только бесстыже открытая или трусливо анонимная клевета.
Без обид на общественного инспектора обходится редко. Жалуются, конечно, те, с кем инспектор вступил в конфликт. Люди-то встречаются разные. Один, поостыв, признает свою вину. А другой, затаив злобу, бросается мстить, начинает настоящую травлю инспектора. Склочничая, он отравляет вокруг себя целебную среду озерного побережья.
Одну за другой под разными именами строчил кто-то нелепые жалобы на Мельникова. Сто раз их проверяли — ничего не подтвердилось. Надо бы и честь знать. Пора бы дать отповедь клеветнику. К суду, в конце концов, привлечь. Но жалобщик каждый раз скрывался за вымышленными именами. Только очередная комиссия уедет, тут тебе новая жалоба.
Как-то ездил я на Увильды. Мои попутчики — активисты общества охраны природы — были настроены решительно: найти, наконец, жалобщика и поговорить с ним начистоту. В дороге мы по очереди прочитали письмо. Владимир Степанович наотрез отказался это сделать, и даже не взглянул на длинный лист в клетку:
— Надоело. Одно и то же строчит. И как ему не надоест? Сколько уже этих проверок было!
Мельников разволновался, незаметно глотнул таблетку.
Факты и в самом деле были явно надуманными. Вроде того, что инспектор по знакомству взял в доме отдыха пучок зеленого лука. Расчет был только на то, чтобы потрепать нервы инспектору.
В поселке Красный камень мы долго искали автора письма, но так и не нашли. Живет здесь человек со схожей фамилией, но он сразу же наотрез отказался: никакой жалобы не писал и писать не собирается.
Перед отъездом зашли к Михаилу Степановичу Фурукину. Он работает механиком в доме отдыха, с недавних пор тоже общественный инспектор.